дилемм (Riker, 1982а): обеспечение более привлекательных решений, чем предлагаемые действующей властью, является очевидной дорогой к политической должности. Порядки открытого доступа лучше, чем естественные государства, создают новые и отбрасывают плохие идеи перед лицом неизбежного развертывания новых проблем, встающих перед всеми обществами.
Адаптивная эффективность в порядках открытого доступа кажется следствием независимых экономической и политической систем. В естественном государстве все большие экономические организации обязательно являются также политическими организациями, поскольку они не могут выжить и защитить свои привилегии, не обслуживая политических задач. Напротив, большинство крупных экономических организаций в рыночных экономиках порядков открытого доступа сосредотачиваются на рыночной деятельности. Как отмечают Розенберг и Бирдзелл (Rosenberg and Birdzell, 1986) в своей экономической истории организаций на Западе, экономические организации в порядках открытого доступа не должны были служить политическим интересам. В терминах нашего подхода, экономическим организациям в порядках открытого доступа не нужно иметь тесные связи с политическими акторами для осуществления своих прав или защиты от экспроприации. Порядки открытого доступа защищают права индивидов и организаций и обеспечивают верховенство права, включая обеспечение исполнения контрактов. Поэтому рынки и другие системы в порядках открытого доступа кажутся более автономными, чем в естественных государствах, где все важные рыночные организации должны также служить политическим целям. Та же логика действует и в политике. Хотя политические системы в порядках открытого доступа поддерживают безличные рынки, кажется, будто рынки существуют без всякого действия или поддержки со стороны политической системы.
Однако эта кажущаяся независимость отражает равновесную независимость. В порядке открытого доступа результатом политического действия, затрагивающего экономические интересы, являются более активные в политическом отношении экономические организации. Мобильность ресурсов и фискальные интересы напрямую ограничивают возможную политику, хотя и достаточно тонкими способами, которые часто не замечаются исследователями. Если политические акторы ожидают потенциальной реакции экономических акторов, это удерживает первых от проведения такой политики, которая может заставить экономических акторов стать политически активными. Степень, в которой экономические акторы, как кажется, действуют в основном посредством экономических организаций, зависит от этой тесной, но не очевидной связи между экономикой и политикой.
Кажущаяся независимость экономической и политической систем в порядках открытого доступа объясняет также, почему порядки открытого доступа обнаруживают гораздо более высокую степень адаптивной эффективности, чем естественные государства. Намного бблыная степень, в которой экономические механизмы могут корректироваться независимо от политических механизмов, придает обществам открытого доступа гораздо бблыную гибкость перед лицом динамических изменений. Поскольку порядки открытого доступа успешно контролируют насилие, в повседневном принятии политических и экономических решений такой проблемы не возникает. Большая степень независимости экономики и политики может быть обманчивой и вводящей в заблуждение. Если мы принимаем экономику или демократию как данность, мы упускаем тонкие, но примечательные формы их взаимодействия, которые поддерживают открытый доступ.
Глава 5 Переход от порядков ограниченного доступа к порядкам открытого доступа: пороговые условия
Введение
Общества не совершают скачка от ограниченного доступа к открытому. Переход осуществляется в два этапа. На первом этапе отношения внутри господствующей коалиции преобразуются из личных в безличные, а затем подобное устройство распространяется на более широкие круги населения. Переход начинается в естественном государстве, поэтому первые шаги должны соответствовать логике естественного государства и личных взаимоотношений. Безличные взаимоотношения элиты могут развиться внутри естественного государства путем изменения формальных правил, преобразующих привилегии элиты в права. Когда в естественном государстве развиваются институты, организации и убеждения, которые позволяют элитам относиться друг к другу безлично, тогда это общество находится на пороге. На втором этапе, то есть собственно этапе перехода, находящиеся на пороге общества продолжают преобразовывать взаимоотношения внутри элиты. Создание институтов, которые формально защищают безличные идентичности элиты и доступ элиты к организациям, позволяет распространить те же самые права на более широкие слои населения. Процесс перехода в собственном смысле слова мы рассмотрим в следующей главе.
Особое внимание, уделяемое нами личности и безличности, обусловлено тем значением, которое имеет развитие безличного обмена и взаимоотношений в человеческой истории. Личные идентичности элиты тесно связаны с организациями, а связь между личностью и идентичностью позволяет нам иметь дело непосредственно с формированием убеждений. Если исходить из того, что динамика общественных порядков формируется тем же способом, которым структурируются институты и организации, то имеет смысл сфокусироваться на государстве как организации и динамике внутриэлитных взаимоотношений в рамках коалиции. Институционализация безличных взаимоотношений внутри элиты при достижении пороговых условий требует изменения основополагающей структуры организаций, идентичностей и убеждений элиты.
Сосредоточение внимания на внутриэлитных взаимоотношениях в рамках господствующей коалиции непосредственно вытекает из логики естественного государства. Но при ответе на вопрос о том, почему элита отказывается от своих привилегий, наш подход коренным образом отличается от подхода, распространенного в современной экономической и политической литературе. Работа Асемоглу и Робинсона «Экономические истоки диктатуры и демократии» (Acemoglu and Robinson, 2006; Асемоглу и Робинсон, 2011) предлагает новаторское, современное осмысление процесса перехода и может послужить нам хорошей отправной точкой для сравнения наших подходов. Эти авторы формулируют проблему перехода в терминах демократии:
Чтобы четче проиллюстрировать нашу концепцию, рассмотрим общество, в котором существуют всего две группы: элита и граждане. Недемократическое общество управляется элитой, демократия управляется более многочисленными группами, которые составляют большинство, — в нашем случае это граждане. В недемократическом обществе элита получает политику, которую она хочет; при демократии граждане имеют больше влияния, чтобы получить то, что хотят они. Поскольку в условиях демократии элита проигрывает, естественно, у нее есть стимулы, для того чтобы выступать против нее или свергнуть ее; однако большинство демократий возникают тогда, когда они создаются элитой.
Этот подход начинается с загадки: если демократия означает переход власти к гражданам, почему элита вообще создает такой набор институтов (Acemoglu and Robinson, 2006, p. xi)? Данный вопрос задает рамки мощной и сложной аналитической концепции процесса перехода Асемоглу и Робинсона.
Концепцию Асемоглу и Робинсона можно считать более утонченной версией модели с одним актором. Хотя это и означает чрезмерное упрощение их подхода, фундаментального противоречия с ним здесь не возникает. Они фокусируются на элитах и неэлитах и задаются вопросом, когда элиты приходят к выводу, что в их интересах уступить власть неэлитам. Их ответ, несправедливо упрощенный, состоит в том, что элиты передают власть тогда, когда боятся, что потеряют ее так или иначе, и полагают, что путем уступок они потеряют меньше, чем в результате революции. Утонченность подхода Асемоглу и Робинсона заключается главным образом в демонстрации того, как обещания элиты разделить власть с неэли- тами становятся правдоподобными благодаря демократическим реформам — вопрос, который интересует и нас.
