внутри господствующей коалиции. Бейтс и Тилли полагают, что разделение политических и экономических интересов является естественным разделением, и используют это как исходную точку своего анализа. Разделение военных, политических и экономических интересов и организаций в человеческих обществах в действительности является не естественным результатом, а следствием весьма специфического набора условий. Разделение особых экономических и военных интересов внутри господствующей коалиции происходит только в зрелом естественном государстве с сильными организациями элиты. Только тогда, когда курица, которая несет золотые яйца, принадлежит не беспомощному крестьянину и не члену элиты, у которого нет влияния, а сильному и хорошо организованному специалисту в экономической области, надежное обязательство не прибегать к насилию может породить устойчивую поддержку правительственной политики, обеспечивающей экономическую защищенность. Начальное распределение капитала и принуждения в европейских обществах, которое Тилли считает экзогенным, напротив, было отражением глубоко эндогенных отношений внутри господствующих коалиций в европейских обществах.
Хотя Тилли начинает свое изложение с 990 г., интересная для нас часть истории начинается с 1500 г., момента, до которого ни одна из западноевропейских держав не имела значительного военного преимущества. В конце XVI в. и на протяжении XVII в. Англия, Франция и Голландская республика стали создавать более сложные организации и государственные институты в рамках, заданных их базисными естественными государствами, включая сложные организации элиты, не зависящие от прямого контроля государства. В качестве средства колонизации все три страны, в отличие от Испании и Португалии, использовали квазичастные корпорации. Британцы, голландцы и французы создали колониальные империи, выдавая своим купцам разрешения на «организацию правления в колониях» [168]. Корпорации развивались также и для внутренних целей. К 1700 г. особая структура поддержки организаций элиты вне непосредственных рамок государства характеризовала развитие зрелых естественных государств во всех трех европейских странах-пионерах.
Тем не менее ни одному из этих государств не удалось установить политический контроль над вооруженными силами. Британия в XVII в. пережила гражданскую войну и революцию. Франция пережила Фронду во время неразберихи середины XVII в. и революцию в конце следующего столетия. Голландская федеральная структура усложнила организацию флота страны, который во время англо-голландских войн середины XVII в. находился под командой сложной коалиции пяти (и более) адмиралов; каждая голландская провинция имела свое собственное адмиралтейство и военные ресурсы (Rodger, 2004, р. 9, 64). Напротив, к 1800 г. все три страны, атакже СШАустанови- ли консолидированный политический контроль над своими вооруженными силами, хотя и различными способами. Мы принимаем основные факты Тилли — его историю о том, что случилось, — но вместо его модели принуждения и капитала предлагаем свою модель естественного государства. Это позволяет нам объяснить эндогенные взаимоотношения между капиталом и принуждением, которые Тилли вынужден считать данностью [169] .
Вся Европа в 1500 г. состояла из базисных и хрупких естественных государств. Наряду с более сложными экономическими системами зрелые естественные государства стали быстрее развиваться в Западной, чем в Восточной Европе. Результатом были более сложные, отчетливые и независимые организации элиты в Западной Европе, чем в Восточной Европе. Возвышение северо-запад- ных европейских городов отражало организационное усложнение их зрелых естественных государств, а также использование ими корпораций для колонизации зарубежных владений и расцвет их финансовых, торговых и промышленных организаций. Разделение и специализация экономических, политических и военных организаций — более широкое присутствие городов, более сложная, неаграрная экономика и капитал — не были экзогенными по отношению к политической и экономической истории Великобритании, Франции и Голландской республики. Они были продуктом эволюции структуры естественного государства от базисного к зрелому естественному государству. Страны Восточной и Южной Европы, за исключением некоторых итальянских городов-государств, не смогли развить более независимые политические и экономические организации и институты. В этом регионе сохранилось тесное переплетение капитала и принуждения.
В 1700 г. во всех европейских странах контроль над вооруженными силами был рассеян среди членов господствующей коалиции. Тилли описывает изменения, произошедшие после 1700 г., как формирование современных армий национальных государств и специализацию:
Формирование современных армий национальных государств— период (на большей части Европы особенно активно — в 1700–1850 гг. или около того), когда государства создают массовые армии и флоты, набирая главным образом собственное национальное население, а суверенные правители включают вооруженные силы непосредственно в государственные административные структуры и переходят к прямому управлению фискальным аппаратом, решительно ограничивая деятельность независимых контракторов; специализация — эпоха (примерно с середины XIX в. до настоящего времени), когда военные силы становятся мощной специализированной властью, фискальная деятельность организационно все больше отделяется от военной, усиливается «разделение труда» между армией и полицией, представительные институты все больше влияют на определение расходов на военные цели, а государства все больше занимаются распределительной, регулирующей, определяющей компенсацией и судебной деятельностью (Tilly, 1992, р. 29; Тилли, 2009, с. 60).
Тилли описывает консолидацию контроля над вооруженными силами и рост безличности в организациях, используемых государством для контроля над вооруженными силами. Он начинает со структуры базисного естественного государства, где экономическая и политическая деятельность (например, сбор налогов и владение военными ресурсами) была рассеяна среди членов господствующей коалиции. После 1700 г. политический контроль над вооруженными силами начал консолидироваться в формальной организационной структуре правительства. Параллельно осуществлялась консолидация и специализация других государственных функций.
На эту трансформацию повлияли также, по крайней мере частично, изменения в военных технологиях в конце xvi-xvii в. Литература о революции в военном деле (Parker, 1996) описывает растущий масштаб военных действий в Европе, вызванный сначалаусовершенствования- ми в защите укрепленных пунктов, а затем — развитием более подготовленной пехоты и усовершенствованной артиллерии. Каждое из этихусовершенствований способствовало росту масштаба военных операций, прямо и косвенно увеличивая фиксированную постоянную составную часть профессиональной армии, которую необходимо поддерживать для обеспечения более высоких уровней сложности, необходимых для применения революционных оборонительных и наступательных технологий. Наряду с растущим масштабом и большими расходами возникла потребность в улучшении фискальных и административных механизмов формального правительства.
Тилли рассматривает эти изменения как неизбежный результат неумолимого роста военной конкуренции в Европе: «…война способствовала формированию и трансформации государств» (Tilly, 1992, р. 20; Тилли, 2009, с. 47). Государства по всей Европе быстро подражали победителям этой конкуренции (Великобритании, Франции и Голландии). Подражатели подошли к порогу позже, в XIX в. (например, Германия и Скандинавские страны). Литература о революции в военном деле придерживается той же точки зрения: когда некоторые страны развивают новые военные технологии, их конкуренты вынуждены заимствовать те же технологии или погибнуть. Поскольку новые военные технологии, появившиеся в Европе после XVII в., требовали больших армий и беспрецедентного уровня военных расходов, государства должны были расти или умирать [170].
Значение масштаба революции в военном деле ставит логику насилия Бейтса на первый план. Овладевшие новыми технологиями военные лидеры сталкиваются с неожиданным ростом выгод от увеличения доходов, что позволяет им надежно соблюдать соглашения, обеспечивающие производственный потенциал их экономик. Изменение военной технологии становится причиной изменений в процессе формирования государства, а также объяснением роста богатства и накопления капитала. Рост доступных экономических средств ведения войны позволил увеличить масштаб военных операций. Рост военных масштабов создал спрос на большее количество ресурсов. Права собственности капитала и торговли стали защищаться лучше, после того как политические элиты осознали, что они могут получить от городов больше ресурсов в обмен на соблюдение прав и привилегий. Последовавший
