-Ой, Катька, - Катька это я, - он сразу был таким. Помнишь, он уже на нашей свадьбе на тебя поглядывал.
Я невольно покраснела. Это не ускользнуло от Маринкиных глаз.
-Да не красней! – засмеялась она. – Ты лишь одна из многих. Тем более, в тебе я уверена. Он ещё до свадьбы ходил на сторону. Моя мама меня предупреждала, что такой парень, как Игорь, не только будет интересен женщинам, но и они ему будут интересны.
Игорь действительно имел яркую внешность. Он был высоким, светловолосым, с правильными чертами лица и весёлым нравом. На женщин он смотрел как на объект для развлечений. Иногда создавалось впечатление, что Игорь питается как энергетический вампир теми чувствами, которые вызывает у слабого пола.
В иные моменты мне казалось, что Маринка не жена Игоря, а его товарищ, который знает обо всех слабостях друга, знает и прощает, принимая его таким, какой он есть и, не стремясь исправить, переделать, переменить. Мне всегда была очень интересна эта пара, потому что я понимала, что никогда бы не смогла жить с таким человеком.
У Татьяны был совсем другой муж. С годами её Толик поправился, полысел. Он всегда был спокойным и тихим, и в их паре выделялась лишь слабая половина, Татьяна, которая на самом деле была сильнее своего мужа. Я всегда думала, помня пословицу: «В тихом омуте черти водятся», что от Толика можно ожидать что-нибудь необычное, неожиданное, но годы шли, и Толик оставался самим собой, не преподнеся ни одного сюрприза. Отвечал он всегда односложно и полностью был удовлетворен ролью молчаливого, соглашающегося во всём со своей женой и довольного своей жизнью человека.
Татьяна была импульсивной. Толик её во всём устраивал и лишь иногда, раздражаясь на него за его безынициативность, Татьяна начинала критиковать весьма резко его это качество, обзывая «тюфяком». Толик, казалось, не особенно на неё обижался, а мы знали наверняка, что большинство инициатив, исходящих от него, будут задавлены напором Татьяниной энергии. Причём, возмущена она будет намного сильнее его инициативой, чем бездеятельностью. Если говорить об изменах, то, наверное, Толик никогда в жизни не изменял, и не будет изменять своей супруге. В этом были уверены все, кроме Воскобойниковой.
Последнее время Маринка не однократно говорила нам о том, что изменяют абсолютно все мужики, только одни это делают очень тщательно скрывая, другие изменяют очень редко, и об этих изменах жены никогда не узнают. Татьяна смеялась, слыша эти уверения, а у меня неприятно сосало под ложечкой.
Дело в том, что мой муж Андрей, на мой взгляд, был самым привлекательным. Маринкин Игорь был слишком слащавым, а мой Андрей… мой Андрей источал мужское обаяние, шарм и оставался при этом серьезным человеком, державшимся с достоинством. В юности он был худоват, но с возрастом немного расширившись, он выглядел стройным и плотным. Мы поженились по любви, но прошло уже почти двадцать лет и, глядя на себя в зеркало, я с сожалением отмечала, что между мной прошлой двадцатилетней и нынешней сорокалетней лежит бездна, бездна времени.
Андрей всячески меня успокаивал, когда я говорила об этом, и убеждал, что я ничуть не изменилась, и что он любит меня по-прежнему. Если бы не было заверений о том, что я ничуть не изменилась, я бы поверила, но…я видела, что перемена в моей внешности слишком очевидна.
Подливала масла в огонь и мама Андрея, не уставая замечать и мои морщинки, и мои лишние килограммы.
«Тебе нужно обязательно делать маски из свежих огурцов», или «Почему ты ешь хлеб? С твоей склонностью к полноте нужно совсем отказаться от мучного», или что-нибудь в том же роде были постоянными её замечаниями. Моё настроение сильно портилось, а Андрей, видя это, смотрел на меня и взглядом говорил: «Да не расстраивайся ты!» А я всё равно расстраивалась.
У меня было всё: и муж, и дочка, и квартира, и машина, пусть простенькая, не престижная «Нива», но всё же бегающая и сильно помогающая в хозяйстве. Наша дача находилась в прекрасном месте, рядом с лесом. Мой муж имел хорошую работу, покладистый добрый нрав и любил нас с дочкой. Казалось бы, живи да радуйся, но я часто переживала. В меня будто кто-то вселился, кто-то ревнивый и подозрительный. Недовольная собой, я переносила свое недовольство на мужа, ища в нём, в его поведении, взгляде, словах доказательств наличия другой женщины, моей соперницы.
Андрей часто приходил с работы усталым и, не всегда понимая моего пристального изучающего взгляда, спрашивал:
-Котёнок, у тебя всё хорошо?
-Хорошо, - отвечала я и немного успокаивалась.
Из его уст «котёнок» звучало как-то по тёплому, по-доброму, и плюс, это слово было до боли знакомым и привычным, свидетельствующим о том, что Андрей, действительно, относится ко мне по-прежнему.
Когда он садился в кресло, прикрывал глаза в ожидании ужина, я уходила на кухню и, стоя у плиты, думала, что он вспоминал о той другой, которая, может быть, сейчас заполняла все его мысли и чувства. Настроение моё опять портилось.
Андрей видел перемены в моём поведении и, однажды, назвал их «кризисом зрелого возраста».
-Котёнок, нам уже не двадцать. Смирись с этим.
-С чем? – сделала я показательно равнодушный вид.
-С тем, что мы уже не юноша и девушка.
Конечно, он был прав. Но я никак не могла смириться. Я хотела, но у меня не получалось. Плюс, обстоятельства, происходящие вокруг, не помогали мне смириться, а наоборот.
***
Однажды, ко мне вечером позвонила Маринка и, быстро проговаривая слова, чуть ли не прокричала в трубку:
-Катька, ты не поверишь, когда я скажу, кого видела!
-Кого? – испугалась я, думая, что она видела Андрея с любовницей.
-Толика!
