находились на таком расстоянии, что не смогли бы его стукнуть, даже если бы и захотели. Отец отсутствовал. Вот уже два дня как он работал в городе и утром уходил из дома.
Димка оглянулся, чтобы увидеть обидчика, но ничего не увидел.
Снова Дмитрий ощутил сильный толчок в спину, заставивший его сделать шаг к плачущим женщинам. Но за спиной было по-прежнему пусто. Димка жалел и маму, и бабушку, только ревность была сильней жалости, и в тот момент он даже обрадовался бы, если б кто-то помог ему перешагнуть через эту ревность и приласкаться к ним обеим. Обрадовался, если бы не испугался.
-Мамочка, прости меня! Бабушка и ты прости!
Димка обнял их по очереди.
Мать посмотрела на сына полными слез глазами и стала целовать, обнимать и прижимать к себе. Обычно ершистый, на этот раз Дмитрий терпел ее проявления любви, а Анне, так давно соскучившейся по ласкам к детям, сразу стало легче.
***
Вечером Димка засыпал с мыслями о случившемся. Он был не из трусливого десятка и совершенно не был суеверным, но сегодняшняя оплеуха не давала ему покоя.
Имея смутное представление о строении человеческого организма, Димка думал: «Может, это сократились какие-то мышцы в голове или нервы, а мне показалось, что меня кто-то стукнул?»
Рассказать обо всем матери он не решился. Ему было стыдно показывать свой страх.
***
Ночью вся семья проснулась от сильного шума. Свой новый дом Карабаевы купили совсем недорого, и одной из причин невысокой цены было соседство с семьей алкоголика.
Васильич – глава этого самого семейства, не просто любил выпить. Он пил как лошадь, а после выпитого «учил» всю свою семью, но больше все-таки доставалось его жене Анне Тихоновне, которая во время «обучения» не проявляла терпения и смирения, а голосила так, что ее могла слышать вся деревня. А так как разнимать дерущихся никто не собирался, «концерт» мог длиться очень и очень долго, не давая спать никому из окружающих.
Как только народ не пытался воздействовать на Васильича: и уговорами, и угрозами. Трезвый он был обычный дружелюбный человек и обещал всем быть паинькой, но стоило Васильичу лишь приложиться к бутылке, как от дружелюбия не оставалось и следа.
Со времени приезда Карабаевы ещё ни разу не слышали скандалы у соседей, так как главный их виновник – Васильич уезжал на заработки. И вот через три месяца он вернулся.
Семен Карабаев, разбуженный диким женским воплем, вскочил и сел на постели, протирая глаза кулаками. Анна, его жена, от страха натянула одеяло до подбородка одной рукой, а другой вцепилась в руку Семена. Вдруг он вздумает бежать на помощь?
Не понимая, что происходит, все были напуганы, и только тетка Ирина объяснила ситуацию довольно спокойным голосом:
-Соседи дерутся. Мне про них Сергеевна – соседка справа, рассказывала. Отец их сильно пьет и часто жену бьет, да и детей не жалеет.
-Может, вмешаться,- сказал Семен, вынимая свою руку из цепких пальцев жены.
-Не надо, - возразила Анна, - муж и жена всегда сами разберутся.
Семен утвердительно кивнул и пошел вон из комнаты, одевая халат. Жена и тетка пошли нехотя следом. Димке не хотелось вставать, но уж больно интересно было посмотреть на скандал.
Картина, открывшаяся перед Димкой, была действительно необычной.
Женщина в одной ночной рубашке, со взлохмаченными волосами, пыталась поленом закрыться от ударов ремня, которым хлестал ее муж. Их два сына смотрели на эту сцену с испугом, не смея вмешиваться в действия отца – изверга.
-Прекратить! – как-то по-военному крикнул Семен. – Пр-р-ре-е-екр-р-ратить!
Карабаев бегом подбежал к соседу и вырвал из его рук ремень.
Лицо Василиьча стало еще более зверским, если такое только было возможно. Он как помешанный стал шарить глазами по сторонам, ища замену ремню. Жена Васильича, привыкшая к равнодушию окружающих, сильно удивилась и даже не стала убегать в дом, стоя здесь же с поленом в руке.
Васильич выхватил у нее кусок дерева и стукнул Семена. Пьяница целился в голову, но попал в плечо. Семен вскрикнул от боли и схватился за руку, а Димка, разозленный тем, что на члена его семейства совершено нападение, вырвался из цепких рук матери и кинулся на обидчика. Мальчишка нагнул голову, как бычок, и хотел врезаться в ненавистное брюхо соседа, но еле успел затормозить, подбегая к Васильичу, который вдруг упал от удара поленом по голове.
Все произошло как-то очень быстро. Люди, наблюдавшие за происходящим с улицы, так и не поняли, либо это мальчишка очень ловко вырвал дубину из рук буяна, либо от удара Димки Васильич не удержал в руках полено и огрел сам себя.
Распростертое тело Васильича лежало в пыли, и никому не пришла в голову мысль - подойти и пощупать пульс или еще что-нибудь. Все с облегчением вздохнули
***
На следующий день о случившемся не говорили в семье Семена Карабаева. Семен думал, что это Димка огрел Васильича поленом, а сам Димка ничего на эту тему не высказывал.
Что он мог сказать родным? Что кто-то невидимый сначала стукнул его Димку, а потом и Василича? Да и кто этот кто-то? Не плод ли его, Димкина, воображения?
Подобные мысли стали появляться у Дмитрия впервые. Они изменили не только настроение, но и
