На круги своя

Мы виделись редко, это была пятая или шестая встреча с той поры, когда Вилен Борисо­вич за руку втянул меня в его кабинет и сказал:

— Виктор Михайлович, вот кто нам нужен! — и принялся долго и подробно рассказы­вать обо мне.

Я никогда не спрашивала у него, от кого, зачем и как он разузнал про меня, не спрашивала в какой-то мере из скромности, а отчасти потому, что почти точно знала, какие слова услышу в ответ. Ответил бы он мне примерно так: 'Узна-ал, это моя работа'.

Сложностей в этом никаких, конечно, нет, просто было бы интересно.

Так вот, в ту первую встречу, Виктор Михайлович, выслушал Вилена Борисовича, ни разу не перебив, не задав ни одного вопроса, оставив его как бы без обратной связи, и сказал, обращаясь ко мне:

— Вы умная, привлекательная, деловая. Мы сделаем все, чтобы вы стали первой бизнес-леди в этом городе, — после чего опустил глаза в лежащие на столе бумаги.

Аудиенция была окончена и Вилен Борисович, его первый заместитель, как оказа­лось, незаметно вытеснил меня из кабинета.

А потом были встречи раз в году, начинавшиеся целованием руки, неизменным «вы, как всегда, прелестны» и коротким вопросом: 'Ну, рассказывайте?'

Подготовленная Виленом Борисовичем, я знала, что должна рассказать о своей ком­мерческой деятельности за год. Отчет был похож на детальный рассказ, повествова­ние, ибо происходил без посторонних лиц, в непринужденной обстановке. Гаврик ни­когда не перебивал меня вопросом или комментарием, никогда не завершал «слушание» анализом, указанием на ошибки или советом на будущее. Короткое «спасибо» подводило черту под отчетом и завершало встречу.

Два раза за весь период моей деятельности в бизнесе я попадала в сложные обстоятель­ства.

Один раз это было, когда я получила удачное, даже соблазнительное, предложение, но не в состоянии была его принять из-за отсутствия средств. Как я металась! Я искала, перебирала варианты, обдумывала условия и компромиссы, которые могли бы убедить партнера дать согласие на сделку и подождать с оплатой. Именно в эти дни на меня вихрем и налетело знакомство с человеком-вулканом — Виленом Борисовичем. Повода к знакомству не было никакого. Он пришел на наше предприятие по какому- то незначительному делу, и попал в обеденный перерыв. Открытой оказалась только дверь моего кабинета. Он вошел, завязал разговор. Его неуемное любопытство выливало и выливало на меня вопросы, а я, оставаясь в задумчивости о своих делах, видимо, плохо объясняла ему. Еще вернее, что он плохо соображал, туго вникал в сказанное. Нервничая, он воскликнул:

— Что вы талдычите одно и то же? Объясните, к кому обращаться и как правильно спросить о моем деле. Я же ни хрена не понимаю в этом вашем… — он сдержал более крутое словцо и с сарказмом закончил: — производстве.

Его издевательский тон доконал мое терпение. Глядя на него в упор, я постучала пальцами по столу и, медленно произнося каждое слово, прошипела:

— Для особо одаренных повторяю в шестой раз, — и снова слово в слово повторила то, что объясняла до сих пор.

Он замер и внешне, и внутренне. Упиваясь собственным хамством, я наблюдала, как в нем боролись желания врезать мне по загривку, плюнуть в рожу, размазать по стене. Он сознавал свое превосходство надо мной, уверенной, красивой и дерзкой, но… — женщиной. Отрывисто и часто выдыхая горячий воздух, все еще с усилием сдерживая себя, он снова заговорил:

— Ладно. Я плохо слушаю и плохо понимаю, а вы объясняете хорошо. Тогда объясните, что с вами? Может, хоть это я пойму с первого раза, — последние слова он произнес с сарказмом.

Во мне что-то улеглось, отпустило закрученные в пружину нервы.

— Ничего. Приходите сюда с пустяками, даже в них разобраться не можете.

— А вы озабочены, конечно, не пустяками. Вы решаете проблемы глобальной важности?

В его тоне сквозили ехидство и ирония, но уже не задевающие меня.

— Мне вот тоже нужна помощь, а обратиться не к кому.

— В чем? — придвинулся он ближе, и я почувствовала, что он переполнился вниманием — добрым, сердечным.

— От меня может уйти шанс, если я не соображу, как его удержать.

— Шанс упускать нельзя.

Он устроился на стуле напротив, по-американски закинул ногу на ногу и коротко бросил:

— Излагайте.

Не надежда на помощь развязала мне язык. Я просто озвучивала собственные проекты, бро­дившие который день в голове, сама вслушивалась в их звучание, стараясь отсюда, из­вне, уловить самый реальный из них, самый верный. Я словно повторяла трудный урок, разбираясь с тем, что я имею и что мне нужно доказать. Окончив рассказ и забыв о собесед­нике, сидящем напротив, я подперла лицо ладонью и засмотрелась в окно.

Февраль…

Двенадцать лет назад, тоже в феврале он, выслушав этот рассказ, схватил меня за руку, как есть выволок из кабинета с коротким «поехали», и бегом понесся на улицу. Так я попала на первую встречу с Гавриком Виктором Михайловичем. И тот на следующий день сделал разрешил мои затруднения и дал возможность не упустить шанс с легкостью и естественностью волшебного принца.

Второй раз обстоятельства прижали меня не размышлениями, как не упустить шанс, а поиском, как уцелеть.

Случился развал Советского Союза. Начали возникать таможни, пошел раздел банков, разрыв устоявшихся связей. Короче, закрутилась такая карусель, о которой не расскажешь. Надо было это все прочувствовать. Появились сбои в работе, полетели все договора, ни во что превратились права и обязанности сторон, до кого-то не доходил оплаченный товар, кому-то не перечислялись деньги за авансовые поставки, где-то не могли расплатиться из-за возникшей курсовой разницы в стоимости новоявленных валют. На руинах прежней страны еще не возникло новых государств со своими законами, вчерашняя нравственность оказалась выхолощенной, смешной, больше не регулировались юридические и производственные вопросы. Если люди самостоятельно находили выход из положения, то его реализации мешало воцарившееся беззаконие. Страх, круговерть, обморок времен! Три, всего три человека разрезали живую плоть народа, и не было рычагов, чтобы этому воспрепятствовать. Карать и миловать — эти функции прибрали к рукам услужливые, энергичные люди, и пошел гулять по городам и весям самосуд.

За мной повисли долги перед фирмами, находящимися теперь за рубежом, — в Украине. «Кожаные мальчики», специализирующиеся на выбивании долгов, приехали не сразу, а после нескольких предупреждений по телефону. Что я могла сделать, если мои деньги заморозились в банке? Люди с Украины, потерявшие здесь, в Вологде, свои капиталы, увещевали, уговаривали, угрожали, понимая без моих объяснений, что моей вины в сложившейся ситуации нет. Только моя причастность к их интересам давала повод заявлять о претензиях ко мне. За мой счет, ценою моих интересов пытались они вернуть свое.

По осколкам большой страны пробежала волна разборок. Убийства, самоубийства, исчезновение людей стали обычным явлением. Это не позволяло игнорировать угрозы, относиться к ним без должной серьезности. Надо было выручать себя и бывших партнеров, потому что кроме меня им никто бы помочь не смог, как и мне самой. Единственное, что могло привести к успеху, это поиск российских предпринимателей, терпящих аналогичное бедствие на территории Украины, чтобы можно было произвести взаиморасчеты.

Я нашла такую ситуацию и нужную мне организацию. К приезду «третейских судей» и к разговору с ними я была готова и рассчитывала, что мои усилия будут оценены. Да, мои невольные кредиторы согласились забрать деньги у тех, кто должен был такую же сумму в Россию, как я в Украину. Да, они убедились, что скорее не страх, а совесть руководили мной. Но их не устраивали сроки. И они возжелали наверстать упущенную при­быль! В наших договорах, конечно, не был предусмотрен развал Союза, но отмахнуться от обсуждения еще и этой проблемы я не могла, тем более что затягивание окончательных расчетов, как видно из такой постановки вопроса, было им лишь на руку.

Это долгая и невеселая история, которую, я расскажу отдельно. Но тогда я сидела с разламывающейся