увидели, а уже страха полные штаны...
– Но что-то они видели, Ираклий Петрович. Причем увиденное их так впечатлило, что люди собрали чемоданы и убыли на родину. Теперь будут бегать по инстанциям и требовать возврата денег, напирая на то, что подобный «сервис» контрактом не оговаривался.
– Не спорю, люди видели, – подумав, кивнул администратор. – Но давай подумаем, дорогой, кого они могли видеть? Загибай пальцы. Шутник – это раз. Обряжается в лохмотья и прыгает, как дурачок, чтобы его испугались. Беглый зэк – два. Боится выходить к людям – ну, в розыск, может, объявлен, живет в лесу, дичает с годами. Простой сумасшедший – три. Окосел от нашей жизни и не понимает, чего творит. Или вот такое есть слово... – Вазгенов задумчиво посмотрел в небо. – Ну, чудак такой...
– Отшельник, – догадался я.
– Ага, – согласился Ираклий Петрович. – Случайно встречается с людьми, а может, любопытно ему стало – люди как никак. Тянет. Похожи они на него. Вот и появляется временами на базе...
Я не стал высказывать свои соображения. Во всем, что перечислил администратор, имелся здравый смысл. Но сказанного было недостаточно. Венька помалкивал, строча в протоколе. Список «исполнителей» и «статистов» пополнялся фамилиями. Маргарита Метелина, едва не ставшая жертвой безымянного лешего, – родом из Новосибирска, но проживает в Красноярске, там же трудится – заведует платьепошивочным ателье, не замужем, путешествует в одиночку. Снимает домик на краю базы, предпочитая пассивный отдых – прогулки по горам, любование природой. Стелла Ольшанская, занимается «квартирным бизнесом», в прошлом увлекалась сноубордом, подрабатывала промышленным альпинизмом в родном Канске (разносторонняя личность); планировала поехать в Саяны с молодым человеком, но в последний момент разругалась и решила, что человека найдет на месте – что, в принципе, и сделала: Олег Мурзин, барнаульский программист, в постели вел себя не хуже предшественника (последний факт пришлось додумывать, используя наблюдательность). Красавчик Валентин Голованов был шапочно знаком с Мурзиным, но трудился в медицине, зубным протезистом, и более предпочитал брюнеток, чем рыжих, что и обусловило направленность исканий. Насколько благоволила к нему Рита Метелина, было неизвестно. Но та же наблюдательность подсказывала, что не очень; до апофеоза отношений красавчик не добрался, и это его удручало.
Последнего из отдыхающих – с физиономией опухшего Чака Норриса – звали Сергей Куницын. Бывший спортсмен, выступал за томскую команду гимнастов, вследствие травмы ушел из спорта, и кем сейчас трудится, оставалось лишь догадываться. Но труд был неумственный – судя по неразговорчивости и избыточной мышечной массе. Впрочем, в паспорте, который Куницын неохотно продемонстрировал, он выглядел совсем не так, как нынче. В прежние годы он был значительно привлекательнее и, несомненно, пользовался успехом у женщин.
Проверить информацию о присутствующих не было возможности – помимо паспортных данных. Они могли нести любую чушь и совершенно безнаказанно.
– Послушайте, – робко сказала Рита, – и что нам теперь делать? Моя путевка истекает через неделю. Не хотелось бы бросать раньше времени...
– Сочувствую, Маргарита Васильевна, – хмыкнул я. – Посмотрим, что скажет начальство. Не в нашей, извиняемся, компетенции учинять облаву на лешего.
– Милиция, блин... – фыркнул Мурзин.
Лиходеев раскрыл рот, чтобы достойно ответить, но лень победила, и он промолчал. Я тоже не стал усугублять ситуацию.
– В котором часу вы подверглись нападению, Маргарита Васильевна?
Женщина сделала озадаченное лицо и пожала плечами.
– В двадцать минут шестого, – подсказала Стелла, – или около того. Мы сразу побежали в этот домик, но здесь никого не было – даже Ираклия Петровича. Пока собрались, пока разбудили Вардана, который прикемарил в своей каморке...
– А вот здесь хотелось бы немного заострить, – сказал я. – Давайте уточним, где в это время находились отдыхающие.
– Зачем? – не понял Куницын.
– Бред собачий, – доходчиво объяснил Мурзин. – А вдруг это кто-то из нас решил подшутить над Риткой? Приделал себе парик с бородой, соорудил лохмотья...
– Точно, – сообразил Валентин. – И над всеми остальными тоже. Делать нам больше нечего, как, жертвуя свободным временем, маяться откровенной хер...
– Да нет, – устало поморщилась Рита. – Этот тип был верзилой что надо – здесь таких нет...
– И все же, – упорствовал я, – хотите вы того или нет, а придется восстановить детали. Нас тоже удручает, господа, что нервные клетки не восстанавливаются, поэтому давайте не нарываться. В случае противодействия органам твердо обещаю – ни один из вас с базы не уедет, и мне плевать, что все вы тут перемрете от страха, голода, холода...
– И полового бессилия, – тонко улыбнулся Венька.
– В компании таких хорошеньких женщин, – охотно закончил я, учтиво кивая прекрасной половине человечества.
Вскоре выяснилось, что незадолго до означенного времени Олег Мурзин со Стеллой Ольшанской находились у нее в домике и не давали друг дружке замерзнуть. Позднее Мурзин вспомнил, что должен перезвонить в фирму, и убрался к себе. Стелла вышла на крыльцо, где и встретила идущую по легкой нужде Риту, прислушалась к организму и решила к ней присоединиться. Валентин Голованов с загадочной улыбкой сообщил, что находился у себя и видел захватывающий сон. Проанализировав улыбку, я сделал вывод, что рисована она не Леонардо да Винчи, а скорее Тинто Брассо. И вообще, если женщина не хочет заниматься сексом, значит, у нее болит голова. Нет, Валентин Голованов и Олег Мурзин не проживают в одном домике – даже невзирая на шапочное знакомство. Два медведя в одной берлоге не живут. Проживают они в разных домиках, причем расположены они в противоположных местах.
Разбудил Валентина шум за окном – он проснулся, настроил слуховой и оптический механизмы и увидел, как две прекрасные одалиски, истошно визжа, влетают в дом, где расположены буфет и закуток администратора. Тот же стереовопль слышал Сергей Куницын, возвращающийся с реки. Чем он там занимался, выяснить не удалось, но, услышав призывы о помощи, запрыгал с камня на камень и свалился в лагерь. Существо, бегущее ему навстречу, Сергей не видел, но допускает, что шум в лощине на пути следования был, однако он не придал значения...
– Закругляемся, товарищ лейтенант, – хмуро бросил я скучающему напарнику. – Надеюсь, предстоящая ночь на турбазе не принесет осложнений. Чует мое сердце, с этими господами мы еще встретимся.
Голова разболелась ужасно. Машина неохотно завелась, постукивал подшипник на задней оси – недалек тот день, когда этот автохлам пополнит мировой рынок цветных металлов. Я налаживал контакт с болью, заговаривал ее, заедал таблетками из бардачка. Дорога пьяной змейкой петляла по лесу. Темнота сгущалась, фары высвечивали очажки чертополоха, вкрапления подорожника, разбарабаненную дождями колею. Уплотнялись тучи, обещая дождливую ночь и лишенный климатических радостей день. Венька боязливо вертел головой, поблескивая в темноте глазами.
– Ну и как тебе эта теплая компания? – поинтересовался я.
– Хреновая компания, – без затей признался Венька. – От души бы настучал этим спесивцам. Каждая жаба, блин, считает себя неповторимой...
– А женщины?
– А хрен их знает, Артем... У меня вообще микрофилия – люблю маленьких женщин.
– А в целом?
– А целом все мы в этой жизни немного туристы, – философски изрек Венька. – Не будем же мы разбираться, почему эти люди не в сезон поехали отдыхать на непопулярную турбазу. Каждый по-своему с ума сходит.
– А в существо ты веришь?
– Знаешь, верю, – неожиданно признался Венька. – Не могут нормальных людей посещать коллективные галлюцинации. Человек, одетый в лохмотья, заросший бородой по самые глаза... Навести автостанцию, Артем, там такой публики на задворках – целая теплотрасса. Ты не слишком быстро едешь?
