Том 3. Пьесы 1862-1864

Что и говорить!
Радетель!

Аксенов

Диво это, брат Василий,
Как умудрил его Господь речами!
Нас, стариков, к себе сбирает на дом,
Да и беседуем до поздней ночи:
Ты, как дурак, сидишь разиня рот,
Вот так тебя слеза и прошибает,
Все слушал бы, кажись, и не ушел бы.
Вот какова его беседа!

Лыткин

Что же
Он говорит такое?

Аксенов

Эх, брат Вася,
Зачем тебе чужое дело знать!
Чай, своего довольно!

Лыткин

Не чужие
Ни ты, ни он: свои, чуть не родные.

Аксенов

Свои-то мы свои, да вот что, друг:
Уж очень это дело-то велико,
А у тебя язык некстати долог.
А, веришь ли, так душу и мутит,
Когда святое дело осрамляют
Речами праздными. Зело противно!
Как если пес какой нечистым рылом
Нанюхает на трапезе хлеб-соль:
Так все одно и это.

Лыткин

Я, Аксеныч,
Вот видит Бог, ни слова!

Аксенов

Не божись!
Ну, слушай, да язык-то за зубами
Подерживай! Затеи-то велики,
А что даст Бог, увидим. Сам ты знаешь,
Что вера гибнет, что ругатель-враг
Нас одолел, что православным тесно,
Что стон и плач сирот и горьких вдов,
Как дымный столб, на небеса восходит.
Вот, глупый человек, мы и толкуем,
Что легче смерть от острия меча,
Чем видеть, как ругаются святыней.
Вот и толкуем, как бы ополчиться
Да либо помереть уж, либо Русь
От иноземцев и воров очистить,
От всякой погани.

Лыткин

Аксеныч, страшно!
В разор нас разорят и животишки
Ограбят все; куда с детьми деваться!
Не трогают, так и сидеть бы смирно.
Куда уж лезть!

Аксенов

Да ты крещен аль нет?
Аль животы тебе дороже веры?
А братия? А слезные писанья
Из-под Москвы? И это ничего!
Пусть умирают, нам тепло да сыто?