Голоса
Всё отдадим! — Теперь не до нарядов! В нарядах суета мирская ходит! Начинаются приношения.
Минин
Ты, Петр Аксеныч, стань, блюди казну! Ты, дедушка, не знаю, как назвать-то, Постой у денег! Принимайте вместе! Аксенов и старик всходят на лобное место и принимают приношения. Минин сходит.
Биркин
Нет, в Нижнем принялись за дело крепко. Здесь делать нечего; а подобру Да поздорову лучше убираться. Семенов
(подходит к Минину)
Обидел я тебя, Кузьма Захарьич, Прости меня! Минин
Господь тебя простит. Семенов
Я мнил, смущаем дьявольским прельщеньем, Что грубый ты и гордый человек, Что ради славы суетной ты ищешь Владычества над равными тебе И временной корысти. Просвещает Господь мне очи ныне. Зрю в тебе Поборника по вере православной, Ясносиятельной и непорочной, И кланяюсь тебе, прости меня! Я стар, душе моей приспело время Сводить расчет дел правых и неправых. И так грехов довольно на душе; Ты отпусти мне этот грех последний, Все легче будет хоть одним грехом. Минин
Не у меня, у Господа прощенья Проси! А я обид твоих не помню. Семенов
Ну, и спаси тебя Господь за это! Не откажите малый вклад принять От многогрешного раба Василья. (Отходит с Мининым.)
Народ более и более теснится у лобного места. Начинают приносить даже вещи, что и продолжается до конца действия.
Губанин
(Темкину)
Пойти домой, принесть свое хоботье![7] Оставлю чашку щей да хлеба на день — С меня и будет. Темкин
Погоди, успеешь! Мы первые пошли на это дело, Не спятимся. Что, Лыткин замолчал? Губанин
