И таково нам весело: и люди Дивуются и говорят, бывало: «Такой-то смех веселый у Олены, Что слушаешь и сам смеешься с ней». Уйдешь с двора поутру, в лавку сядешь, А все с ума нейдет Оленин голос, А все в ушах веселый смех звенит. А тут сама бежит ко мне, подсядет, Прижмется вся, полой ее закрою По самую по шею, только щеки Алеются, да черные сокольи Глаза глядят из-под бровей собольих, Огнем горят, как звезды, искры сыплют. Идут купцы, идут бояре, смотрят, Дивуются на нас, глядеть им любо, Как ладно с ней сидим мы и торгуем. Куда теперь? Куда с тобой я денусь? Неужто мне угла на белом свете Не сыщется? Ужли опять по-волчьи В лесу бродить! Повыточу вострее Булатный нож да первую ее Из рук своих зарежу, чтоб не знала, Не ведала ни нашей вольной воли, Ни нашей злой и неминучей доли. Ужли же мне ее, мою голубку, К нечистым псам вести? За что ж ей, веку Не доживя, кипеть в аду кромешном, Грабеж, дележ, питье, литье хмельное, Да хриплый крик, да пьяный вопль, да драку, Зуб за зуб брань, ножовые тычки, Божбу, клятье, святыни обруганье, — С чего у нас-то, окаянных, волос Вздымает дыбом, леденеет кровь, — Ей заживо увидеть и услышать! Гульба гульбой, а впереди-то пытка. Всему пора да время. Сколько вору Ни воровать, кнута не миновать. Обрушит черт, наткнешься на разъезды: Убьют тебя, так счастье, а как свяжут, Перекуют попарно да к расспросу Потянут всех, и ей идти с ворами, Терпеть безвинно воровскую кару… Олена идет из терема, за ней шут.
Явление второе Дубровин, Олена и шут (в кустах).
Дубровин
Идут. Олена
Роман! (Отвернувшись, плачет.)
Дубровин
С чего же ты, Олена, Заплакала? От радости иль с горя? Олена
Да Господи! Да как же! Не во сне ли? Взгляни сюда! Роман и есть! Голубчик! (Припадает к нему на грудь.)
Ну где ж ты был? Дубровин
В лесах бродил. Олена
Да как же Без крова-то? Весна да осень — дождь, Зима-то — снег; в лесу-то зверь рыскучий. На чем прилечь в ночи, а в непогоду Обсохнуть где? Дубровин
