поверили в это. Я никогда не видел такого старого человека. Я ходил в музеи, видел различные коллекции, но я никогда не встречал никого более доисторического, чем Маннулал.
Он шел! Я вовремя выбежал, чтобы помешать ему войти в дом. Он сказал мне: «Я должен был прийти, чтобы найти тебя, потому что ты пытался не прийти ко мне. А ты знаешь, что я старый человек. Я могу завтра умереть, кто знает. Я просто хотел увидеть тебя. Я счастлив, что ты так же здоров и жив как всегда». Говоря это, он благословил меня, повернулся и ушел. Я могу видеть его спину, в этой странной униформе, которую ему приходилось носить.
Ее действительно сложно описать. Сперва цвет: это был хаки — я думаю, что вы называете его хаки, я прав? Второе: до колена у него были полоски, тоже цвета хаки, но отдельно. Это было сделано для того, чтобы человек выглядел более живым, бдительным. Па самом деле, они были такими тугими, что действительно заставляли человека быть бдительным. На самом деле, они были такими тугими, что же еще вам оставалось, как ни быть бдительными!
Странно, но ваша одежда может изменить даже ваше поведение. Например, нося очень тесную рубашку, или я имею в
Солдаты не могут обойтись без формы, иначе они не были бы бойцами. Когда вы надеваете что-то тесное, такое тесное, что вы хотите вылезти из этого, тогда естественно, вы хотите с кем-нибудь подраться. Вы просто злы. Это не злоба, направленная на кого-то в частности — это просто субъективное чувство. Вы просто хотите выйти из этого. Что делать? Хорошенько подраться. Это определенно заставляет людей немного расслабиться. Тогда, естественно, тесная одежда становится немного свободнее.
Поэтому все влюбленные, перед тем, как заняться любовью, сначала должны пройти через ритуальную битву подушками, спор и сказать что-то нехорошее друг другу. И, конечно, это комедия: все в конце концов заканчивается хорошо. По разве не могут люди быть любящими с самого начала? Но нет, сама скованность мешает этому. Они не могут расслабиться.
Все? Хорошо!
БЕСЕДА СОРОК ВОСЬМАЯ
Я говорил о моих визитах в школу. Да. я называю их визиты, потому что они в самом деле не были посещением. Я был там, чтобы создавать какие-то неудобства. Я всегда любил это. Возможно, это было началом того, что я хотел делать всю свою жизнь.
Я никогда не принимал ничего серьезно. Я не могу это делать, даже сейчас. Даже на моем смертном одре я буду смеяться. Но в Индии последние двадцать пять лет я должен был играть роль серьезного человека. Это было для меня самой трудной ролью и самой долгой. По я делал это так, что хотя я оставался серьезным, я никому вокруг себя не позволял быть серьезным. Это позволяло мне быть над водой; ведь эти серьезные люди более ядовиты, чем змеи.
Вы можете поймать змей, но серьезные люди поймают вас. От них надо бежать, чем быстрее, тем лучше. Но я счастлив, что никакой серьезный человек никогда не пытался прийти ко мне. Я быстро сделал себя печально известным, и все это началось, когда я еще не думал, чем это может закончиться.
Когда они видели, что я иду, все были настороже, как будто бы я нес какую- то угрозу. Возможно, для них это было опасно. Для меня это было просто весело — и этим словом можно охарактеризовать всю мою жизнь.
Еще один пример из моей начальной школы. Я был в последнем классе — в четвертом. Я никогда не проваливался, по той простой причине, что ни один учитель не хотел, чтобы я был в его классе второй год. Естественно, единственным способом избавиться от меня, было перевести меня к кому-нибудь еще. Пусть у него будет беспокойство целый год. Вот как они называли меня: «беспокойство». Что касается меня, я не видел, какие я мог создать для кого-то беспокойства.
Я приведу вам пример. Станция находилась в двух милях от моего города и отделяла его от другой маленькой деревушки под названием Чейчли, находившейся в шести милях от нее.
Кстати, Чейчли место рождения Махариши Махеш Йоги. Он никогда не упоминает это, и есть причины почему — потому что он принадлежит к касте шудр. А в Индии люди очень невоспитанно к атому относятся, стоит вам лишь упомянуть определенную деревню, касту или профессию. Они могут даже остановить вас на дороге и спросить: «Какой вы касты?»
Махариши Махеш Йоги родился по другую сторону станции, но поскольку в этой деревне жили одни шудры, низшая каста в индийской иерархии, он никогда не упоминает об этой деревне, он никогда также не использует своего полного имени, потому что это немедленно показало бы кто он.
Его полное имя Махеш Кумар Шривастава, но Шривастава положил бы конец всем его претензиям, по крайней мере в Индии. Он не является инициированным саньнсином ни одного из старых орденов, а их в Индии десять. Я пытался разрушить эту систему, вот почему они злятся на меня.
Эти ордена это также касты, но саньясинов. Махариши Махеш Йоги не может быть саньясином, потому что никакой шудра не может быть инициирован. Вот почему он не пишет Свами перед своим именем; никто его ему не давал. Он не пишет также и ничего после своего имени, как это делают все индуистские саньясины — Бхарти, Сарасвати, Гири и так далее, всего десять имен. Он создал свое собственное имя — «Йоги». Оно ничего не значит. Любой человек, пытающийся стоять на голове и, конечно, падающий вновь и вновь, может назвать себя Йоги. На это ограничений нет.
Шудра может быть Йоги, а имя «Махариши» должно, очевидно, заменить «Свами», потому что в Индии, если имя Свами отсутствует, люди будут подозревать, что чго-то не так. И вам нужно вставить что-то еще, чтобы закрыть провал.
Он изобрел «Махариши», он даже не риши. «Риши» означает «видящий», а «Махариши» означает «великий видящий». Он не может видеть дальше собственного носа. Он может лишь смеяться, когда вы задаете ему важные вопросы. Я бы назвал его «Свами Смеханада», это бы ему отлично подошло. И этот смех нельзя уважать, это просто стратегия, чтобы избежать ответов на вопросы. Он не может ответить ни на один вопрос.
Я встретил его просто случайно и в очень странном месте - Пахальгаме. Он вел там медитационный лагерь, так же, как и я. Естественно, мои люди и его встречались друг с другом. Сначала они пытались привести его в мой лагерь, но он нашел столько причин: что у него не было времени, что он хотел, но возможности не было.
Он сказал: «Вы можете сделать вот что: пригласите его сюда так, чтобы это не мешало моей работе. Он может говорить со мной на моем помосте». И они согласились.
Когда мне рассказали об этом, я сказал: «Вы поступили глупо. Теперь я окажусь в сложной ситуации. Я буду говорить перед толпой его учеников. Мне не важны вопросы, единственной проблемой будет то, что гостю не хорошо брать верх над хозяином, в особенности перед приглашенными им людьми. Л как только я увижу его, я не смогу отказаться от этого».
Но они сказали: «Мы обещали».
Я сказал: «Хорошо. Я не волнуюсь,
Я пришел туда, и как я ожидал, его там не было. Но меня это не волновало, Я начал вести лагерь — а это был его лагерь! Его там не было, он просто пытался избежать меня. Наверное, кто-то ему сказал… потому что он находился в той же гостинице, что и я. И я начал разбивать все, что он говорил. Возможно, для него это было слишком, и он, услышав это, не мог оставаться в стороне. Он вышел, смеясь.
