от радости! Тьфу, дурак! Ну как он им это всё расскажет? У него и слов-то столько не наберётся, да и помнить-то не хочется всё это, не то, что рассказывать. Он бы с удовольствием забыл, только вот не получается. И страх свой за Лягушонка, который так и остался с ним навсегда, и за эти восемь лет никуда не делся, и ужасные глаза мамы Рэлиа, ожидавшей услышать известие о смерти второго сына. Эх! Да.
— Подожди, две недели… — соображала Лиса. — А что ты ел?
— Ну так… Чавчика и ел, — пожал плечам Гром. — А один раз его, — кивнул он на эльфа.
— А-а-а! Так вот с чего ты меня тащил! — захохотал Квали. — На чёрный день! Запасливый ты мой!
— Ну так… у меня рёбра-то того, как мы летели, видишь, какая штука, — принял подколку всерьёз Гром. — Там бы оба и остались, да.
— Да ну, Громила, я же шучу! — засовестился эльф. — Всё я понимаю, чего это ты? Если б не ты…
— Так, стоп-стоп! — подняла руки Лиса. — Это вы потом выясняйте, кто, кого, зачем и почему. А неделю назад куда вы печати подевали?
— Ты будешь смеяться, — опять хихикнул Квали. — Нас обокрали, представляешь?
— Что? Руку? — обалдел Роган.
— А им разница была? Мы в рейде были, закончили уже, тут кто-то, Серый, по-моему, предложил на озеро податься. Так, Гром? — Гром кивнул. — Ну вот, мы одёжку на берегу сложили, Звери плещутся, а тут кто-то заорал, мы из воды выскочили, а там уже всё стырили и портал уже закрыть пытаются. Серый портал как-то удержал, даже, видимо, расширил, потому что Звери тоже прошли. Так и получился у нас второй рейд за день, совершенно случайно. В общем, помню только, что злой я был до изумления, и меч у меня чужой в руках был, неудобный жутко. А потом тресь — и всё. Дальше опять только Гром знает. — Лиса вопросительно уставилась на Грома.
— Ну так… добили мы их, — пояснил Гром, — только Вальт, Серый наш, за… это, устал, в общем. И портал не удержал, погас портал-то. И остались мы, в чём были. Я хотел сначала печати поискать, но там такая каша была… Затоптали всё, пока рубились, видишь, какая штука. А тут Звери сказали, что город рядом совсем, они такое чувствуют. Ну, я ребят на них погрузил, и доехали. На Зверях-то оно быстро, да.
— Так это что выходит: у нас под боком банда обитала? — опешила Лиса. — Но у нас тихо было…
— А ты вспомни: в деревне той тоже чисто случайно лагерь обнаружили, — напомнил Квали. — Они рядом с лагерем на промысел не ходят, умные! — нехорошо ухмыльнулся он.
— Да-а, ребята, весело живёте… — уважительно покивала Лиса.
— Ха! А как ты думаешь, с чего я в Руку пошёл? Когда у нас скучно-то бывает? Сама-то вспомни! — фыркнул эльф. Он обнимал Птичку за плечи, и ничто не могло испортить ему настроение. — Ты уже давай — сама рассказывай! Почему мы вас не нашли, уже понятно, мы искали на-райе Рио и дэ Вале, а вы уже обе на тот момент были дэ Мирион. Кстати, вот с этого и начни, очень интересно, когда это ты за Дона замуж вышла!
— Это не для детей, — сделала Лиса постное лицо.
— Да ладно! — вредно скривился Квали.
— Дура была, вот и вышла. Отстань. Не хочу, — помрачнела Лиса.
— Да нет, Лиса, я не просто так….
— Я твоим родителям уже всё, что надо, рассказала. А ты маленький ещё. Всё, закрыли тему, хорошо? А то вообще рассказывать не буду.
— Вредная! — но тут Гром пнул его ногой под столом, внимательно на него посмотрел и, так, чтобы Лиса не видела, показал увесистый кулак. Квали сначала удивился — чего это он? — потом дошло и стало очень стыдно. Бодро расспрашивать вдову, как она вышла замуж… Похоже, у него не только на двигательной системе тормоз образовался. — Извини, дурак, заткнулся, — виновато покаялся он. Лиса слегка удивилась сговорчивости обычно настырного эльфа, но и вздохнула с облегчением. Это было только её, и делиться она ни с кем не собиралась. Да и слишком сложные это были чувства, она и сама-то не могла никак решить для себя, что это такое. С одной стороны, она тосковала по Дону, бережно, как скряга, перебирая в памяти те дни, что провела с ним рядом. И благодарность к нему тоже присутствовала. Он научил её танцевать, пусть и с мечом, но научил же? И радуга в руках, подаренная им, не потускнела от времени. С другой стороны — он ей даже имя своё настоящее не сказал, соврал, скотина! Убила бы, чесслово! Донни, как же! А Кэйн Берэн из Донн Дроу не хотите? А она тоже хороша: в руках ведь «Утверждение намерений» держала, а что имя другое, от обалдения даже внимания не обратила! Да что там имя — даже про расу свою ни разу не заикнулся! Только по заклинанию поиска имени по крови и узнала, кто он такой на самом деле! Хорошо ещё, что то, первое «Утверждение» с каплей крови Дона на Печати сохранилось, не сгорело. А свидетельство о браке осталось в том домике. Лиса даже не знала названия деревни, как-то так получилось, что и не спросила даже ни разу — а где она находится? А потом и спрашивать стало не у кого. Зато первое «Утверждение», хоть и вымокло, но осталось у Лисы, и она смогла этим воспользоваться. Надо же было выяснить, почему у Ники волосы так странно себя ведут. Не в Лису же ребёночек такой интересный уродился: чуть что — и вся голова дыбом в буквальном смысле слова, как шерсть у волка на загривке. Лиса сначала решила — оборотень, и, пока не сообразила оплатить заклинание поиска, не спускала с Ники глаз каждое полнолуние. Сказки — сказками, а вдруг… А сколько ревела? Ведь узнает кто-нибудь, сообщит на-райе — отберут, сразу отберут! И будут «исследовать». Они же, блин, учёные, им же, блин, интересно! А может, потом и уничтожат. Её ребёнка! Её Нику! Оказалось — нет, не оборотень, но легче не стало. Дроу-полукровка — это неслыханно, кому сказать — не поверят! Хорошо хоть цветом кожи дочь в Лису пошла, а то какая бы жизнь была суждена девочке — подумать страшно! Скотина Донни!
— Ладно, — собралась Лиса с духом. — Слушайте. В общем, на вылете из той воронки меня от всех оторвало. Брякнулась серьёзно, чуть дух не вышибло. Встаю — и слышу, Дон кричит: «Лиса!», и в меня что-то большое, тяжелое кинул, оно меня с ног сшибло, покатились мы вместе и свалились куда-то. Тут и грохнуло. И боль такая по спине, по рукам — я и не подозревала никогда, что может быть настолько больно. И вырубилась.
Пэр Ри ле Скайн, восемь лет назад, другой континент
Совершенно дикая острая боль скрутила его внезапно и катастрофически не вовремя. Судорога была настолько сильна, что кожистое яйцо, которое он собирался положить в инкубатор, лопнуло у него в руках. Секунды три ушло на то, чтобы сквозь пелену боли понять — боль не его, со спиной всё в порядке. Ещё два удара сердца, и стало ясно: это не чьё-то атакующее заклинание, а что-то совсем другое, магии не чувствовалось. После этого он прошипел сквозь зубы формулу отведения и передачи. Ближайшим подходящим объектом оказалась его лучшая, давно уже прирученная ящерица-несушка, свернувшаяся в своём углу. Она только что снесла то самое яйцо, которое он раздавил, и теперь собиралась отдохнуть. Она заверещала от неожиданного «острого» ощущения, повалилась на спину, хлеща хвостом и разнося лабораторию, потом опять перевернулась и бросилась, куда глаза глядят, пытаясь убежать от боли. Глаза глядели на тот момент в стену, и помещение сразу превратилось в веранду: стена была сплетёна из довольно тонких стволиков, и ящерица унесла её с собой на шее, как импозантный воротник.
Поминая дроу, гоблинов и их потомство от противоестественных связей, Ри смыл с себя яичную массу и стал соображать — а что это, собственно, было? Вырисовывалась какая-то энергетическая связь, но не атака, и вектор уходил практически отвесно вниз. Он наскоро просканировал недра — и ничего не нашёл. А это могло означать только одно: то, что он испытал — это отголосок ощущений той девчонки, Тии, оставшейся на том материке. Только отголосок… Высь и крылья! Если вот это отголосок, то, похоже, эта девочка крепко влипла! И надо срочно что-то делать, а причин этому две: во-первых, как только ящерица сдохнет, а она сдохнет быстро, потому что от боли не соображает ничего, Ри опять получит те же ощущения обратно. Если, конечно, Тия к этому времени ещё будет жива, что, судя по силе боли, вряд ли. И это вторая причина. Он обещал. Обещал вернуться и отдать ей память о том дне. А если он сейчас промедлит,
