— Это хорошо бы, меня он, признаться, тоже сильно раздражал, но, что ж сделаешь, он какой-то родственник Рэлиа, вот и… Мальчики, идёмте, мама там, — они свернули направо, обогнули купу деревьев и оказались перед лужайкой, густо заросшей мощным татарником. Откуда-то из середины доносились тихие всхлипы. Дэрри осторожно потрогал колючку на конце пушистого, как будто седого, листа и отдёрнул палец. Задумчиво почесал грудь, потрогал челюсть…
— Вот, — вздохнул Риан. — Выходить отказывается, я вчера полдня уговаривал. Попробуйте сами. Куд-да-а??!!
— Ма-ам? — Квали, в голове которого всё ещё царил литр «Живеня», не задумываясь, вломился в заросли и, естественно, тут же застрял. И взвыл уже обиженно: — Мам, я в колючках застрял! Ма-ам? Так не честно! Больно, мам!
И это оказалось самым действенным.
— Сыночка? — татарник вокруг Квали стал стремительно изменяться, превращаясь в безобидные садовые васильки, которые ещё и расступились, образуя проход к центру. Квали рванул вперёд, остальные последовали за ним.
— Благословеннейшая! — припал Донни на левое колено, правая рука на левом плече, голова опущена. Ему не надо было смотреть, он и так помнил внешность Королевы. Розовая фарфоровая куколка с сияющими радугой волосами и огромными даже для эльфа глазами, настолько тёмно-зелёными, что казались чёрными. Ни один из сыновей её цвета глаз не унаследовал. Лёгкая, тонкая, на две сотни лет младше Дона, почти на пятьсот — Риана, мужа и защитника. Лье она страшно нравилась, она много рассказывала о Рэлиа.
— Знаешь, мне всё время чудятся у неё за спиной крылышки, такие стрекозиные, — смеялась она. — Так затрепещет, затрепещет — и полетит! И на травинку сядет.
— А то! — соглашался Дон. — Вся такая трепетная… И лапками вцепится… Стрекозиными… Намертво… У меня один вопрос: это она тебе нравится или Мастеру Корнэлу?
— Циник! — возмущалась Лья. — Кого я вырастила! — и хохотала, откидывая чёрные кудри.
— Райн… дэ Мирион?..
— На-фэйери! — вскочил Дон и щёлкнул каблуками.
— Но вы же… Вас же… Не помню… — потерянно прошептала Рэлиа, и поникла, держась за лоб. — Простите, я, кажется, что-то забыла…
— Ой, мам! Я щас расскажу! — вскочил Квали. — Мы вчера…
Рассказ в лицах занял около часа. Квали скакал по поляне, вытаптывая васильки, ржал за Зверей, рычал и свистел за летучую мышь, даже зачем-то полез на дерево. Дэрри вносил уточнения. Тем временем Дон отозвал Риана в сторону.
— На-фэйери, вам не кажется, что вы не очень удачно поставили своей жене «Молчание»?
— Классика, — пожал плечами Риан.
— И кто из нас вампир? Жестоким, не знающим сочувствия чудовищем положено быть мне! Риан, снимите! — опять этот, кажущийся надменным, косой взгляд из-под ресниц. Король нахмурился. Но на этот раз он был очень далёк от того, чтобы высказывать претензии на отсутствие «прямого и честного взгляда». Он понял. Сложно было не понять после фокуса с мажордомом. До сих пор не по себе. Он автоматически заглянул тогда в глаза Дэрри, и теперь никак не отделаться от ощущения, что где-то глубоко внутри ворочается «три раза кукареку» и ждёт своего часа. И не на него ведь сын смотрел, и не ему говорил, а вот такой эффект. А что же тогда у того бедняги в голове делается? Нет, лучше об этом не задумываться. — Она сильная личность, Риан, она будет помнить, что что-то забыла, и мучиться в попытках вспомнить забытое. Не надо. Посмотрите сюда, — Дон разровнял сапогом край клумбы и нарисовал когтем своё плетение.
— О! — Риан заморгал. — Но… Так, вот это — «Молчание», да, но часть его, вот эта, если с вашим дополнением — это… часть обезболивания?
— А вот так? — Дон стёр две линии внутри. Риан ахнул. Дон довольно хмыкнул и стёр весь рисунок.
— Отведение! Три в одном, — заворожено прошептал Риан. — Не могу сказать даже, что полностью понимаю… То есть, если что-то в памяти вызывает негатив — нет, страх, да? — к нему исчезает интерес, да? Не стирается, а просто абсолютно перестаёт интересовать. В ноль! Невероятно! И никакой деформации… Это прямо анестезия памяти получается! Но… столько энергии… такой поток… — Дон дрогнул губами в намёке на улыбку и опустил глаза. Всё было ещё сложней, вернее — индивидуальней, но объяснять это Риану он не собирался. — Да, вы правы, на фоне этого классическое «Молчание» — просто неоправданная жестокость! Где вы это нашли? Это… — понизил он голос. — Это оттуда, да?
— Помилуйте, на-фэйери, я там не был с детских лет. Это моё, только моё. Дарю! — безмятежно улыбнулся Дон.
— Это… прямо королевский дар! — Дон насмешливо задрал брови. До Риана дошло, он хохотнул и кивнул, блеснув бритым черепом. — Тогда прошу вас, приступайте, КОЛЛЕГА!
Глава седьмая
Что такое возраст?
Лиса проснулась, потянулась, зевнула так, что чуть челюсть не вывихнула. Хорошо-о! А чего хорошего-то? А почему это она на кровати? Да ещё и не своей? Сбежал!!! Ах, скотина! Ещё и косичку ей над ухом заплёл — как визитная карточка: «Здесь был Донни»! Зря она вчера согласилась, когда Тихий предложил ей «подкачать эту дохлятину. Ты уверена, что он тебе нужен?» Сейчас лежал бы здесь, как зайчик, из сосочки молочко сосал! Вот куда его опять унесло?
Внизу грохнуло, зазвенело, покатилось, задребезжало. Мать Перелеска, да что ж они там делают? Вот и спасай таких! Ты их спасаешь, а они тебе корчму разносят!
Вниз она слетела с чётко оформившимся желанием построить всех спасённых в колонну, вручить флаг и отправить к дроу в гору, придав пинками нужное ускорение. Все живы? Все. Все здоровы? Все. Пошли на фиг! Все!
Строить оказалось некого. О недавнем присутствии Рогана напоминал только матрас на полу, а единственным, подходящим для придания ускорения, объектом оказалась чья-то задница в чёрных форменных штанах, азартно елозившая под разделочным столом.
— Та-ак! — зловеще протянула Лиса. — Гро-ом?
Стол нервно подпрыгнул, помянул дроу в большом количестве, застучал всеми четырьмя ножками, слегка отъехал от стены и, наконец, разродился Громом.
— О, Лисища! Разбудил, да? А я тут, того, крышечку уронил, да…
— Нет, сама проснулась, — Лиса разглядывала виноватую физиономию вампира. — Что у тебя на лбу?
— Так, видишь, какая штука… — Гром как вылез из-под стола, так и сидел на полу, прижав к груди крышку и дружелюбно помаргивая глазками. — Встали все уже. Я их и покормил, они и ушли, да. И я уж собирался, но, дай, думаю, поем. Да. Тоже. И яйцо-то и уронил. И за тряпочкой шагнул… — настроение Лисы стремительно улучшалось. Она уже примерно знала, что Громила скажет дальше. — И ногой в яйцо, и поскользнулся. И прямо неудачно так, прямо упал. Прямо на кастрюлю эту, прямо лбом, — вдумчиво вещал вампир, жестикулируя крышкой. Лиса сдерживалась из последних сил, чтобы не заржать. — Лоб, он так ничего себе, лоб, синяк просто, да. Крышка — вот она, улетела, крышка-то. А вот кастрюлька… Ты это, Лиса, ты не думай, я тебе другую… — Лиса не выдержала и заржала.
— Ой, Громила, ой, не могу! — одного взгляда на кастрюлю, вернее на ковшик, хватало, чтобы вызвать очередной приступ неудержимого хохота. Донышко ковшика для молока сложилось пополам, один край сплющился в ноль, ручка задорно торчала, как задранный хвост. — Тебе не в Руку, тебе в кузнецы надо было! И лбом вместо молота… — наконец вздохнула она, вытирая слёзы.
— Так я ж и был. Только давно очень. Давно… — Гром задумчиво потрогал постепенно исчезающий
