Новый Раскольников

впадает в неуместный пафос
в бессмысленное шутовство
казалось бы корпел старался
ан — ничего

выходит ночью на дорогу
невыносимо одинок
не нужен ни себе ни богу
ни так ни впрок

без цели тащится устало
в глухую сумрачную хмарь
где ледяная рябь канала
тоска фонарь

«осень с шипением входит в дверь…»

осень с шипением входит в дверь
поезда на Калище.
кому тождественна ты теперь?
какого резона ищешь
на Старо-Калужском своём шоссе
в сером бетонном доме,
чьё отраженье в твоём лице,
что тебе снится, кроме
птицы, что бьётся в твоё окно?
впрочем, мне всё равно.

осень. с шипением двери за-
крылись, сейчас поедем.
скрежет пронзительный, голоса,
волосы ярче меди
у девочки рядом сидящей, но
в жесте, неуловимо, —
ты. впрочем, мне всё равно.
в воздухе горечь дыма.
помнится, астры — твои цветы.
только это не ты.

осень. солнечный день. в окне
мимо — дома, деревья.
с чем мы останемся по весне,
в чём нас рассудит время —
мера и лекарь, палач и… чем
там его называют?
если совсем ничего — вообще,
даже твой облик тает.
если уже навсегда темно.
жаль — тебе всё равно.

«формально это всё не о тебе…»

…формально это всё не о тебе,
не про тебя.
про «а» и «б» сидели на трубе,
про тех ребят,

что проходили мимо через сквер
и дальше — прочь,
про солнце, что садится, например,
в глухую ночь.

формально эти строки ни о чём —
слова, слова.
в них неглубокий смысл заключён:
всё — дважды два.

история про белого бычка —
мура, баян
про жизнь, что так глупа и коротка,
как наш роман.

«сначала тебя поднимут потом снесут…»

сначала тебя поднимут потом снесут
откинут заслонку закинут поленом в печь и
чади источая бурый густой мазут
палёной речи

«в мерном рокоте прибоя…»

в мерном рокоте прибоя
нет ни выдры ни бобра
только небо голубое
ровно то же что вчера

да медузы всех расцветок
переливами полны
от рассвета до рассвета
в мерном рокоте волны

я гляжу на море косо
изнываю от жары
задаюсь одним вопросом
где же выдры где бобры