Новый Раскольников

«Опоздаем, шире шаг!».

Улица, фонарь, аптека.
Справа — сонные дома.
Хоронили человека,
Выжившего из ума.

Вынимали из машины,
В топку жадную несли
Ящик полный мертвечины.
Заряжай, готовься, пли.

Постояли, поглядели,
Равнодушно, в небеса.
Всё забудут за неделю,
Через год не вспомню сам,

Чью спалили оболочку,
Кто ушёл в небытиё.
Мельтешение и прочая
Суета, хуё-моё.

«человек человеку…»

человек человеку узбек
реже таджик
ночь 21-й век
гаражи

злая стая волчат
рвёт на куски
то что станет сейчас
другим

мёртвым как сквер и площадь
город страна
ветер листву полощет
ночь холодна

«ночь улица фонарь аптека…»

ночь улица фонарь аптека
зачем ты ищешь человека
в краю бетона и металла
его не стало

закончен путь его в подлунном
в наждак асфальта втоптан гунном
их давеча сплошным потоком
несло с востока

с вокзала прямиком на запад
сквозь эту гарь и этот запах
всё на своём пути сметая
прощай святая

смердят имперские руины
дома из обожжённой глины
набиты мёртвыми телами
вернее нами

и никого в округе кроме
тебя и фонаря над кровлей
дежурной некогда аптеки
прощай навеки

«пойдём-ка пойдём-ка пойдём-ка…»

Над дорогой Смоленскою, как твои глаза…

Б. Окуджава

пойдём-ка пойдём-ка пойдём-ка
пойдём-пойдём
пока эта жизнь потёмки
пока не в лом

двигаться вдоль дороги (леса леса)
переставляя ноги (столбы столбы)
что там мерцает (словно твои глаза)
сквозь пыль

словно глядит устало (звезда звезда)
словно тебя не стало ни там ни здесь
мутная взвесь грядущие холода
дурная весть

пойдём-ка пойдем-кё пойдём-ка ещё чутка
это всего лишь ломка сейчас пройдёт
хрупкая кромка утреннего ледка
ущербный год

всё перемелется станет простой строкой
лёгкой безделицей миг и растает мгла
шаг и не верится что ты была такой
что была

«Кого она возьмёт в свой оборот…»

Кого она возьмёт в свой оборот,