подразумеваются, очевидно, Христос и Святой Дух.
Не творите греха тяшкова — см. комментарий к № 4.
9. Как сошел к нам, братцы, с небеси
Все строки, кроме 1-й и последней, повторяются дважды. Стих, варьирующий те же мотивы, что и № 5 (На зоре было на утренней), также очевидно принадлежит к центральным текстам хлыстовского репертуара 1720—1730-х гг. Здесь изображается разговор Христа с Богом Отцом. Вероятно, жалобы на отпадение «верных» имеют реальный прототип в истории московской христовщины. Хотя сектанты признавали Лупкина «главным наставником, Христом и сыном Божиим», еще при его жизни существовала конкуренция между разными хлыстовскими лидерами. Сектанты, «приведенные» Лупкиным в начале 1730-х гг., свидетельствовали, что он не разрешал им ходить к Настасье Карповой и Филарету Муратину, «понеже де в их сборище пьянствуют и бывает де у них блудодеяние; а у него де Лупкина в сборище того не живет» (Чистович И. А. Дело о богопротивных сборищах и действиях. С. 18).
Изгоняют меня, батюшка, / Что птичку безгляздную, / Что кукугиечку горемышную — вероятно, цитация из причетной традиции.
10. Дай, Господи Иисусе, свет Христос Сын Божий
Строки 8-9-я повторяются дважды.
Дай, Господи Иисусе... На сырой земле (строки 1-7) — текст так называемой «начальной молитвы» («Иисусовой молитвы» и т. п.), главного ритуального песнопения хлыстов и скопцов. Этот текст, по всей вероятности, восходящий к православной «Иисусовой молитве», исполнялся отдельно и уже в 1730—1740-х гг. был известен в разных версиях. Его многочисленные варианты зафиксированы в XIX в. (Рождественский Т. С., Успенский М. И. Песни русских сектантов-мистиков. СПб., 1912. С. 458-466 (№ 365-378)). Многократное повторение этого стиха служило основным средством достижения пророческого экстаза во время радений. Здесь этот текст объединен со стихом, развивающим один из главных образов религиозной лирики христовщины: хлыстовская община изображается в виде древа кипарисного, на ветвях которого сидят сектанты — царския дети.
11. Веденье Пречистая Богородица
Все строки, кроме последней, повторяются дважды.
Начало песенки использует фрагменты девятой песни православного канона празднику Введения Богородицы во храм (21 декабря ст. ст.) (цитирую по изданию: Минея Праздничная с добавлением служб из Триоди Постныя и Цветныя. М., 1998. С. 144-145):
Ангели удивилися — А н г е л и, в х о ж д е н и е Д е в ы зряще, у д и в и ш а с я:
Како дева ведена — к а к о преславно в н и д е во святая святых.
Она Спасова дитя
Ва пище пищере огненный — Песнопоя Тебе, провозглашаше Давид, глаголя Тя Д щ е р ь Ц а р е в у, красотою добродетелей, одесную предстоящую Бога, видев Тя у п е щ р е н у, тем же, пророчествуя, в о п и я ш е: истинно вышши всех, Дево Чистая.
Более поздние варианты этого текста были записаны от сектантов Казанской губернии в конце XIX — начале XX в.:
Ведение пречистое. Ангели удивишася, как дева ведена С неба на землю. Дева — спасово дитя, Дитя вопиша: пища огненная. По родам дева ходила, Из родов роды брала, Людей к Богу вела. С нами сын-от сударь божий. Помилуй нас! (трижды) (Руфимский П. Приводы хлыстов села Булдыря // Известия по Казанской епархии. 1891. № 13. С. 406).
Свет Господи, введению пречистыя Ангелы дивились: как дева ведена. Дева Спасово дите, Дите Спасово, пища огненная, Порадела дева и родила. Из родов роды брала, Роды к Богу вела. Свет Господи, свет Иисус Христос, С нами сын-то сударь Божий, Помилуй нас. (Урбанский Н. Религиозный быт хлыстов Казанской губернии // Известия по Казанской епархии. 1903. № 13. С. 540; Тот же текст: Рождественский Т. С., Успенский М. И. Песни русских сектантов-мистиков. СПб., 1912. С. 819 (№ 693))
По сообщению обоих авторов, этот стих пелся во время привода — ритуала приема новообращенного в сектантскую общину. Вероятно, так же обстояло дело и во времена Василия Степанова, хотя никакой дополнительной информации по этому поводу следственные материалы не дают. Если иметь в виду жесткую ритуальную приуроченность текста, становится понятным использование канона Введению (веденье ассоциируется с приводом), а также мотив избрания праведных и заступничества Богородицы (здесь очевидно влияние эсхатологических мотивов, отразившихся в легендах и стихах о Богородице, спасающей праведных от загробных мучений и предстательствующей за людей на Страшном суде). Не совсем понятно, почему слова упещрену и вопияше превратились в пещеру, а затем и в пищу огненную. Здесь возможно влияние рождественской обрядовой и фольклорной топики: «пещное действо», соединявшее воспоминание о трех отроках в пещи огненной с символикой рождения Христа, «когда божественный огонь, вселившийся в деву Марию, не опалил ее естества» (Лихачев Д. С., Панченко А. М., Понырко Н. В. Смех в Древней Руси. Л., 1984. С. 160), стих о «Жене милосердной» и т. п. Эта символика, рассматриваемая в культурно- историческом контексте русского религиозного диссидентства конца XVII — начала XVIII в., в свою очередь недвусмысленно указывает на фольклор «самосжигателей».
12. Росплачется красно солнце со лучами
Все строки, кроме последней, повторяются дважды.
Песенка корреспондирует с известным духовным стихом о плаче земли: Мать сыра земля плачет перед Богом о тяжести людских грехов. Бог просит землю потерпеть еще немного: если грешники придут к Нему с покаянием, он прибавит
