— Может, Терри попрошу. Идет?
Робби просиял.
— Кевин Велис будет просто в шоке, когда узнает, что мой брат знаком с Полом Веллером!
Рэй вытащил пачку пластинок из ряда и, просунув руку в образовавшееся отверстие, нащупал искусственную кожу своего старого школьного портфеля. Выудил из него поцарапанную коробку для ланча, а из коробки — короткую, слегка расплющенную самокрутку. Заначка на черный день. Робби округлил глаза.
— Я знаю, что это. Это наркотики.
— Опаньки, да ты у нас гений.
— Папа тебя просто убьет!
— Тогда я буду трупом. Оба внезапно притихли, вспомнив о комнате на другом конце коридора, в которую никому не разрешаюсь заходить, и о человеке, имя которого никому в этом доме не разрешалось упоминать. О брате, о котором, черт побери, даже заикнуться было нельзя! Рэй вспомнил стены той комнаты, посвященные «Лед зеппелин», Мухаммеду Али и Чарли Джорджу, вспомнил о доброте и силе брата и о той приграничной дороге в Северной Ирландии. Робби всхлипнул.
— Все хорошо, Роб. — Рэй обнял его.
— Мне его не хватает, вот и все.
— Нам всем не хватает Джона. Перестань.
Рэй подошел к окну и осторожно открыл его. В комнату ворвался прохладный воздух, запахи свежескошенной травы после дождя, летней мягкости. Робби стоял у его плеча, шмыгая носом, протирая глаза. Его маленький братик старался быть мужчиной.
Рэй высунулся из окна, зажег самокрутку и, сделав глубокую затяжку, задержал дыхание. Когда он наконец выпустил дым из легких, Робби захихикал:
— Папа тебя четвертует!
Но Рэю уже значительно полегчало. Рядом с ним был брат, в руке — косяк. Он чувствовал, как успокаиваются нервы, восстанавливается дыхание, тревога уходит прочь. Найти Леннона — сложно ли? До рассвета оставалось несколько долгих часов. Рэй сделал еще одну затяжку, прищурившись, окинул взглядом неровные участки садов, с сараями, цветочными клумбами и иногда встречающимися бомбоубежищами.
Дай мне тоже попробовать, — прошептал Робби. — Ну дай. Не будь занудой. Я никому не скажу.
Рэй покачал головой.
— Ни в коем случае, Хосе.
— Ну да-ай. — Робби потянулся за косяком. — Дай попробовать! Отравись с друзьями!..
У Робби была эта дурацкая привычка цитировать рекламу. Рэй отвел руку подальше.
— Ты еще слишком мал.
— Мне почти тринадцать!
— Вот именно! — засмеялся Рэй.
— Ну и ладно, — Робби начал обеими руками подгребать воздух к лицу, — Я забалдею, просто стоя рядом с тобой. — Он зажмурился. — Я уже тащусь… Я кайфую… Я нереально глючу…
Рэй ощутил, как тлеющий окурок обжигает ему губы, смахнул с подоконника пепел и швырнул остатки косяка в сад тети Герты и дяди Берта — их соседей, с которыми все равно отношения не заладились. Затем засунул коробку для завтрака в портфель, портфель — под кровать и направился к двери.
— Ты ведь не уйдешь снова? — воскликнул Робби.
— Мне надо взять интервью у Джона Леннона.
— У парня из «Битлз»? — Робби явно был впечатлен. — Полу Веллеру нравятся «Битлз»! Но они, конечно, не так хороши, как «Ху», — любой дурачок это знает.
— Ложись спать, ладно? Я вернусь сегодня.
— Обещаешь?
— Ага.
— Ловлю на слове!
Рэй подождал, пока брат заберется обратно под одеяло, а затем вышел из комнаты. В проходе стояла его мать, в бигуди, и теребила отвороты розового халата на шее. — Я подумала, к нам вор залез, — прошептала она.
Всегда нам приходится разговаривать вполголоса! А все из-за него. Из-за отца.
— Это всего лишь я, мам. Прости, что я тебя потревожил.
Мать всегда предчувствовала какие-нибудь неприятности. Рэй поцеловал ее в лоб. Ее кожа была высохшей и белой, как бумажный лист, хотя ей не было и пятидесяти. Рэй заметил, что мать вся дрожит. «Нервы», — всегда говорила она, словно это все объясняло. С нервами у нее было все в порядке до тех пор, пока не погиб Джон, врач не начал закармливать ее таблетками, а папа — пить как в последний раз.
— Куда же ты пойдешь? — спросила она таким голосом, будто сын намеревался забраться на Эверест, а не сесть на поезд. — Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?
Она взглянула на свои наручные часики — золотые «Таймекс», но не могла ничего разобрать без очков. Вытянула руку, сощурилась, но и это не принесло результата.
— Ужасно поздно, — сказала она.
— Мне надо работать, мам. — Рэй обнял ее, ощутив, насколько хрупким было ее тело. Кожа да кости, так она говорила. — Прошу, иди спать. Не волнуйся за меня. У меня все в порядке. Ты же знаешь, у меня всегда все в порядке.
Он начал спускаться по лестнице, а мать продолжала бормотать себе под нос что-то о том, как поздно и в каком опасном мире все мы живем. В гостиной по-прежнему ораторствовал Черчилль.
Рэй достиг нижней ступеньки, когда дверь в комнату внезапно распахнулась.
— «Мы исполнили наш долг», — провозгласил Черчилль.
— Куда ты, черт побери, собрался? — рявкнул отец. Как всегда, взбешенный из-за ничего. — Это тебе не…
— Не проклятая гостиница, — пробубнил Рэй. И сразу же пожалел об этом.
Отец побагровел.
— Дерзишь, значит? Думаешь, ты у нас великий и ужасный? Думаешь, побоюсь задать тебе трепку?
Его мать всегда держалась в строгих рамках морали и приличия. Но отец, казалось, никогда не брезговал рукоприкладством, даже до гибели старшего сына. За опрятными шторками комнат их дома он устанавливал порядки трущоб Южного Лондона, где родился и вырос. Рэй боялся его. Особенно тогда, когда знал, что тот выпил пива.
— Я иду работать, — сказал Рэй. — Я должен взять интервью у Джона Леннона.
С лестницы послышался слабый голос матери:
— Больше нет Северной линии! Я ему сказала. Теперь это Главной линией называется, что ли…
— У Джона Леннона? У этого недоумка? У этого пьянчужки? — Он пихнул Рэя в плечо, явно довольный собой. — У этого волосатого битника с его сумасшедшей китайской бабенкой?
Рэй попытался пройти мимо отца, но тот загородил ему путь. В его присутствии Рэй всегда ощущал бессилие. Ему не хотелось драться. Вот только отцу всегда этого хотелось. «Теперь нам снова придется пережить все это Пережить утомительную борьбу, принести невинные жертвы и быть неустрашимыми. И переступить через боль и душевные муки».
— У этого нарика конченого?
Рэй вспыхнул.
— Не беспокойся, папа! Не тебе учить Леннона забываться!
Старик схватил Рэя за отвороты пиджака и тряханул его, затем прижал к стене, как тряпичную куклу швырнул об столик, где стояли телефонный аппарат и ценные сувениры. С грохотом посыпалась на пол утварь, которую тетя Герта и дядя Берт привезли из Бенидорма, пластмассовый бык и какие-то погремушки. Отец за шиворот притянул Рэя к своему лицу и заорал:
— И что это значит? Что это значит?
— Ничего! — выкрикнул Рэй в ответ.
