отказались от ума и решений, и какими бы вы умными небыли вы — второсортны. Да это так, если считать главным деньги, когда-то бывшие всего-то бумажками, эквивалентами, за которыми стояли реальные стада коров и горы руды, корабли и пушки, мечи и щиты.
Авели, — вас опять надула родня. Идите и мойте им ноги, что б реже пинали вас грязными ступнями…'
Питер не стал дослушивать лекцию. У Питера и так было поганое настроение. Он зашел на форум сайта и задал вопрос. Строчкой побежавшей под изображением говорящего профессора:
'Кейн Элдридж, ты смотришь эту лекцию, я знаю. Агент Питер Харроу хочет знать: что тебе от нас надо? Зачем ты привязал нас с напарником к себе? Свяжись с профессором — он знает наш номер телефона!
Ответ поступил вечером, на служебный номер телефона Питера СМСкой.'Мне Одиноко — Я Вас Люблю'.
Питер потёр виски обоими ладонями: 'он издевается? Или… это намек и скоро он будет здесь, в Германии?… И всё разъяснится…
В компьютере зазвонила, застрекотала, привлекая внимание пользователя, программа электронной почты. Там был увесистый пакет зазипованных файлов. Отправитель: 'Добрые Друзья', и записка: ' просмотрите, пожалуйста, прилагающиеся материалы. С надеждой на сотрудничество. Ваши добрые немецкие друзья'.
'Наверно скоро я увижу на каждом перекрестке афиши с моим телефонным номером и электронным адресом. И припиской: 'позвони плохому дяде и будет тебе счастье!'
На распакованных файлах были фотографии его улыбающейся жены. Жены в обнимку с ним, жены в беседе с отцом, — начальником Питера, жены приветствующей своего братца из банды черной братвы. И нарезка видео роликов: её братец обнимается с крутыми толстыми парнями; её братец размахивает оружием пред двумя азиатами, стоящими на коленях; её братец, явно впихивающий наркоту малолеткам….Вот такое, 'доброе', послание — с толстым намёком.
Питер неторопливо скрутил в рулон стопку бумаги лежавшей перед ним, и так же неторопливо, вдумчиво, прочувствованно разодрал этот рулон пополам.
— Спасибо. Я очень хорошо подумаю и правильно решу. Герр Йенс…
Глава Девятая
Чехия.
Схождение Одиночеств
Фридрих привык к ежевечерним углублениям в себя, — некоторые называют это излишней рефлексией, другие самостоятельной психотерапией. Остались еще люди, которые назвали бы это Молитвой. Фридрих называл это — часом Большой Стирки. Временем омовения чувств, очищения мыслей.
Разговор с Немецким Ваней, или, вернее, монолог Вани в третьем лице, о некой фигуре под именем 'Ваня', — если не перевернул все его воззрения, относительно, — относительно всего… — так нет. Но все- таки — картина мира 'поплыла': очертания сдвинулись, краски смешались, стройные строгие мелодии столкнулись, и диссонировали, — в голове до сих пор отзвуки той какофонии. Но, надо определятся. Ваня железной поступью вошел в его мир и сам не уйдет, гони — не уйдет, а уничтожить его — уже можно только с изрядным куском собственного мира, без которого он сам перестанет быть жизнеспособным. ' Но оставим смятенный мир души, — подумал Фриззи, — Будем ставить вопросы и отвечать на вопросы. Первый: Кто же такой есть 'Ваня'?
… Ваня, — это ' сделавший себя под окружающую среду, но с целью эту среду изменить, ею управляя и манипулируя! — Как-то сразу возникло и отпечаталось в голове у Фридриха, и казалось эта мысль — формулировка есть железный занавес от потаенного — мягкого или грозного, пахнущего травами или льдом и сталью, — неизвестно. Потому как знание это враз закрылось, спряталось за готовой формулой, словно извне насильно внедренной в мозг Фридриха.
На этом 'очистительные' размышления Фридриха были прерваны стуком в дверь его комнаты — палаты и не успел Фридрих сказать: 'Войдите!' как дверь распахнулась, и в палату мячикоподобно запрыгнул сияющий Гюнтер. Со вздетыми руками, — хватающими, ощупывающими разом все части его тела, а потом обнявшие его целиком. После обжимочных барахтаний Гюнтер уселся на его кровать, достал фляжку с коньяком и провозгласил: 'за выживающих в этом мире!'. Хлебнул и передал фляжку Фриззи. Заглянула 'медсестра', Гюнтер без скромностей высказал ей пожелание употребить пищу, какую есть и побольше. Смеясь, принялся рассказывать о своём. Не раздумывая, не расспрашивая ни о чём Фридриха.
— Я, естественно, помучился эти дни. Думал — всё, не увидеть мне друга живым. И косточек его, обгорелых, не найти. Как утром, останавливается рядом машина. Выходит человек, представляется 'Гелли' и сообщает, что ты жив, здоров, но крайне истощен нервно и физически. Это он преувеличил — смотрю ты не сильно похудел. Хотя не знаю куда еще можно худеть. Господин Гелли сказал, что ты в гостях у хороших людей и окружен вниманием и заботой. Но все они, как добро расположенные к нам люди, опасаются некоторого непонимания со стороны представителей закона.
Конечно, — непонимание! Сначала тебя похищают. Потом в одном подозрительном районе стрельба взрывы. — Приезд полиции, — а там чуть ли не станки для разделывания людей, кучка трупов, частью разделанных, со вспоротыми животами и отрубленными головами. А среди оружия найденного там — пистолет, с твоими отпечатками на нем. Потом находятся пару-тройку пуль выпущенных из этого пистолета в одном из обезглавленных трупов. Потом находится скрытая видеокамера, а в компьютере охраны того объекта закодированные видео файлы, на одном из которых запечатлены сценки из жизни людоедов и одна из жертв — ты. Там же момент твоего освобождения. Стрельба. Суета. Вбегают вооруженные люди в масках, — ребята 'Вани' наверно. Крутят руки живым. Снимают тебя с цепи, и пытаются тебя увести, вконец будто обессиленного. А ты вдруг выпрямляешься, выхватываешь у одного из спасителей пистолет. Отталкиваешь его, прыгаешь к одному из скрученных ребятами твоих мучителей. И все что были в пистолете заряды выпускаешь в него. Швыряешь об пол пистолет и сам падаешь. Тебя уносят. Потом заходит пара человек, — один с саблей, и отрубают пару голов, — один приподымает труп, другой рубит. Отрубили голову и тому в которого ты стрелял.
Так что, естественно, у властей есть к тебе вопросы. Много вопросов. Хотя мне лично уже многое понятно. Я заверил Гелли, что не привлеку никого и только проинформирую о неотложной поездке по личным делам своё руководство. Только на этих условиях он меня сопроводил в Чехию, до этого 'укреп района'. Тут не далеко, ты, наверное, не видел, за поворотом даже старинная сторожевая башня есть. Башня реставрирована и, как я понял, используется по назначению.
Вообще-то я весело проводил время. До эксцесса с тобой, разумеется. Прилетели в Берлин парочка американцев — сотрудников ФБР. Ловят какого-то сошедшего с ума Цэреушника. Да ты немного в курсе. Это он присутствовал на твоей встрече с Йенсом. Так вот, эти господа повели себя отвратительно. Сразу попытались меня построить. Мол, забудь ты кто такой есть, свои звания и достижения. Забудь кто было твое начальство, — оно у тебя теперь — это они. При этом смотрят на тебя как на некое немецкое недоразумение с функциями Англо-немецкого словаря.
Потом они даже слегка удивились, что это 'Немецкое Нечто' имеет так же функции счетно- диагностической машинки и географической карты. Ведь, что такое 'топография местности' они верно сами имеют смутное представление.
Ну, их требовалось научить. Показать, что Европа сегодня может быть пострашнее ихнего Гарлема. Тем более они нагло пытались присвоить все мое служебное и личное время себе в собственность. Я оставил их в одном участке и попросил друга Эриха, он там работает, немного развести американцев. Эрих правда перестарался и чуть ли не включил их в производственный процесс. Сознался он потом — что- что, а работать, тем более в допросной американцы умеют. Раскололи- таки, запугали там одного афериста.
