сегодня случилось.
В это время избитый Штирлицем охранник дополз до своего поста и включил сигнализацию. Завыла сирена.
- Побежали скорее! - крикнул Штирлиц Мюллеру и старые друзья скрылись за поворотом коридора.
* * *
Темнело. Борман снова сидел в своем кабинете. Зазвонил телефон. Борман снял трубку. Звонил дежурный:
- Партайгеноссе, - сказал он, - пришел Штирлиц. Я отправил его к вам.
Борман улыбнулся и довольно потирая руки прошел в смежную с кабинетом комнату.
Минут через десять в кабинет вошел Штирлиц. Они с Мюллером успели сходить не только в свое любимое местечко, но и в пяток других и теперь Штирлица слегка качало. Штирлиц огляделся: Бормана нигде не было.
- Вот гад! - сказал Штирлиц громко. - Смотался...
Он собрался уже уходить, но заметил в самом темном углу кабинета сейф.
- Ага! - произнес Штирлиц, - Вот тебе за это!
Он подошел к сейфу, довольно быстро вскрыл его перочинным ножом и вытащил записку Бормана. Борман дрыгался от смеха в соседней комнате: он видел все через потайную щелку.
'ШТИРЛИЦ - ДУРАК', - прочел Штирлиц и улыбнулся. Борман не мог понять, почему Штирлиц улыбается, он не знал, что советское командование сообщает так своему разведчику об очередном повышении по службе.
Штирлиц сунул записку в карман, поближе к сердцу и выбежал из кабинета. Письма Евы Браун он не заметил.
От досады Борман рвал на себе волосы.
ГЛАВА 4 ПРИВЕТ ОТ ПОЛИТПРОСА
Во время последней бомбежки в бункере фюрера прорвало канализацию. По этой причине, а также по предложению Мюллера совещание верховного командования рейха было перенесено в кабачок 'На Шпрее'. Геббельс, министр пропоганды, долго возмущался этим: ему был дорог чистый и непорочный моральный облик великого фюрера.
- Побеспокойся лучше о его физическом облике, - возразил Мюллер, - раздобудь нормальную выпивку.
- О своем-бы облике подумал, - добавил Борман, - и моральном, и, хи-хи, физическом.
Великий фюрер частенько маялся животом, почему во время последнего совещания с ним и случилось дело не совсем приличное. Геббельса тогда за недоброкачественное пиво лишили квартальной премии, но план очередной операции тем не менее погиб безвозвратно и русским удалось изменить положение на фронтах в свою пользу. Смех же Бормана объяснялся слепой любовью Геббельса к разного рода девочкам, особенно молоденьким киноактриссам, за что его и прозвали блудливым бычком. Последняя привязанность министра пропаганды обернулась для него длительным прибыванием в весьма обоснованном страхе и сейчас Геббельс только-только начал приходить в себя.
- На что вы намекаете? - вспылил Геббельс, делая невинное лицо.
- На то, что несчастная Магдочка столько времени глаз не могла сомкнуть, кстати с твоим многочисленным потомством, и никак, бедная, не могла понять, какие-такие государственные дела не позволяют тебе ночевать дома, - ответил Шелленберг. Он как ребенок радовался своей великолепной длинной фразе, хотя прекрасно знал, что Магда хорошо осведомлена о пристрастиях своего супруга.
- На что вы намекаете? - повторил оскорблянный Геббельс.
- Да на то, что ты, боров жирный, слишком сильно увлекаешься молоденькими девочками, - толстый Борман засмеялся, назвав тощего министра пропоганды жирным боровом. Он хотел добавить что-то об аппетитненьких маленьких шлюшках, но тут распахнулась дверь...
- Для случки свиноматок нужен хряк! - На пороге стоял восхитительный Штирлиц, - а боров, извините, не способен соблазнить даже старую свинью, не то что киношную девочку.
- Штирлиц! - Воскликнул реабилитированный таким образом Геббельс. - Как вы здесь очутились? Ведь вы никогда прежде не посещали наших секретных заседаний!
- Скажите лучше, - перебил его Борман, - откуда вы узнали про борова?
Второй вопрос был стратегически менее опасен для советского разведчика и он не задумываясь ответил:
- А у нас, в Исаевском районе Воронежской области, об этом все знают.
- Да, в остроумии вам не откажешь, - тихо усмехнулся Мюллер. - Ну, раз уж вы пришли, посоветуйте нам, где провести заседание, а то 'На Шпрее' нам всем уже порядком надоел.
- Могу пригласить вас, господа, в 'Три поросенка', - ответил Штирлиц, - это самое культурное место в Берлине, которое я знаю.
Мюллер горько усмехнулся, но вмешаться не успел: оказалось, что в 'Трех поросятах' никто из присутствующих ни разу не был и предложение Штирлица было встречено с восторгом.
