никуда не отпущу. Остается только заменить «ее» на «тебя».
— Но… — она попробовала высвободиться из его объятий, но он не позволил, — как тогда быть с твоими обвинениями? Ты не доверял мне, подозревал меня. Не правда ли?
— Верно, — откровенно ответил он, — и потому я делал все возможное — ты никогда не узнаешь, как тяжело это мне далось, — чтобы сохранить свои чувства в тайне. Я инстинктивно ощутил еще при нашей первой встрече, что ты что-то скрываешь и не вполне уверена в себе. Время доказало, что интуиция меня не обманула. Я могу любить только при полном доверии. А в этом отношении ты, моя дорогая, доставила мне немало хлопот. — Он легонько прикоснулся губами к ее щеке. — Признайся… впрочем, насколько я помню, ты это уже сделала… что вначале единственной причиной знакомства была слежка за мной, — он мгновенно пресек ее попытку возразить, — и уговор посылать статьи обо мне в нанявшую тебя газету. И ты на это пошла — пошла или нет? — Его брови изогнулись, и Салли вновь сделалось до того страшно, что струйки ледяного пота потекли у нее по спине.
— Да, я делала это, но недолго. И в доказательство у меня есть письмо, то есть его копия, посланная по факсу. Но прежде чем я его отдам, позволь и мне кое в чем сознаться.
Он кивнул, и от ужаса ей померещилось, что в комнате резко похолодало и вокруг нее вьются струи ледяного воздуха.
— Я… — она откашлялась, — я полюбила тебя с момента нашей первой встречи. Ты принял меня за фанатичную поклонницу, а я это отрицала. Ладно, могу сказать, что я стала поклонницей, и не только твоих книг, с того момента, как начала шпионить за тобой… — Покраснев, она торопливо поправила себя: — Как увидела тебя в кафе аэропорта.
— Допустим, — упрямо тряхнул он головой. — А где же доказательство, которое, по твоим словам, у тебя имеется? Ты же написала об этом сегодня в записке и положила ее прямо передо мной.
— Это не только слова. Письмо вот здесь. — Она порылась в сумке и достала его. Как ждала она этой минуты, как мечтала, когда письма еще не было у нее на руках, показать его Максу! — И тебе не удастся его оспорить.
Макс взял листок и с жесткой ухмылкой расправил разорванную середку — след работы Дерека Уин- тертона. Пока он читал, Салли безуспешно старалась угадать реакцию по выражению его лица. Наконец он отложил письмо и, взглянув на нее, хрипло прошептал:
— Моя дорогая девочка…
Он широко раскрыл объятия, и Салли упала в них. Она замерла от счастья, ощутив привычные силу и тепло его рук. Ее сердце было готово запеть — еще бы, ведь она обрела безвозвратно, казалось бы, утраченное.
— Я истосковался по тебе, — простонал он. Его руки метались по ее телу — мяли, ломали и ласкали его, словно Салли была одновременно комком сырой глины и дрезденским фарфором. — Я хочу тебя. Сейчас.
— Но… — робко запротестовала она.
— Никаких «но»! — беспощадно отрезал он. — Я прожил без тебя целый месяц как монах и каждую ночь представлял, что ты рядом со мной, а после просыпался и обнаруживал, что тебя нет. Ты вогнала меня в такую глубокую тоску, что на моем месте любой здоровый мужчина непременно сошел бы с ума! — Он разжал руки и отступил от нее. — Что мне без тебя делать? Что? — хрипло прошептал он. — Что я стал бы без тебя делать?
— Макс, без тебя мне было точно так же. Я сделалась такой жалкой, беспомощной и просто не знала, как жить дальше! Одна мысль, что ты скоро женишься на другой, а ведь Фрэнсин почти убедила меня в этом, была ужасна.
— А что, по-твоему, чувствовал я, гадая, куда ты исчезла? У меня даже не было адреса твоей матери, вдобавок я не знал ее фамилии по мужу, а значит, этим путем не мог тебя найти. Скрепя сердце я спросил о тебе редактора «Стар энд джорнал», но он заверил меня, что даже не подозревает, где ты находишься. Думаю, что он не лгал.
— В данном случае — нет, — откликнулась Салли. — Знала только мама.
У Макса исказилось лицо.
— Приятно слышать, что хоть в этом он не соврал. Волей-неволей я пришел к горькому выводу, что ты вернулась к своему приятелю. И вот сегодня, обнаружив, что ты живешь в его квартире…
— Я уже объяснила тебе, как попала сюда…
— Ладно-ладно. Ради Бога, Дирлав… — Макс осмотрелся по сторонам, взгляд его скользнул в полуоткрытую дверь, к кровати. Он поднял Салли на руки и закружил ее…
Страсть мгновенно овладела ими, лишив осторожности и заглушив доводы рассудка. Они наслаждались вновь обретенной любовью, упоительным ощущением сплетенных тел. Теперь Салли знала, как дорог ему каждый отклик ее тела, а он знал, как лучше всего разжечь в ней желание, довести ее до высшей точки экстаза, и искусно пользовался этим знанием. Они изнемогали в объятиях друг друга, отдыхали, а потом любили снова.
— Кстати… — небрежно протянул он и, приподняв ей подбородок, поймал ее взгляд, отчего Салли вдруг ощутила смутную тревогу, — кто этот дядя, которому ты просила Дерека Уинтертона передать привет?
— А… — Она выжидательно улыбнулась: интересно, как он воспринял ее письмо, где она впервые была до конца откровенна? — Это мой дядя Роберт.
— Неужели? — И снова этот подозрительный, холодно-насмешливый тон, от которого ей всякий раз становилось не по себе. Даже сейчас, когда она больше не сомневалась, что он любит ее.
— Он… Наверное, тебе это не понравится, дорогой… — Она робко посмотрела на него, но взгляд Макса был непроницаем. — Он — глава совета директоров «Стар энд джорнал».
На какую-то долю секунды в его глазах мелькнул недобрый огонь, но тут же погас. Он выдвинул подбородок, явно собираясь рассердиться.
— Вот, значит, как. Почему же ты не сказала мне раньше? Еще одна мрачная тайна, мисс Дирлав, которую вы слишком долго хранили в вашей прекрасной душе?
— Это последняя тайна, Макс, уверяю тебя. Если бы не он, Дерек Уинтертон никогда не предложил бы мне даже то первое, краткое интервью, которое я просто вымолила у него. Мне так хотелось работать в его газете! А когда он все же согласился, то добавил: «Мне безразлично, кто ваш дядя — глава совета директоров или нет, но я не желаю брать в штат нашей газеты какую-то бывшую преподавательницу английского». Или что-то в этом роде.
— Выходит, у этого типа есть свои принципы. И он не намерен расшаркиваться перед директорами.
— Может быть, и нет, но лишь благодаря дяде Роберту, брату моей мамы, которого я, кстати, очень уважаю, Дерек Уинтертон вернул это письмо. Видишь ли, сначала он уверял меня, что выбросил его в корзину.
Макс засмеялся.
— Судя по его виду, твой Дерек так и сделал.
Салли с опаской покосилась на Макса. Правда, на этот раз страх ее был не таким уж глубоким.
— Ты не сердишься, что мой дядя связан с журналистикой?
— Если бы меня это разозлило, — с улыбкой отозвался он, — ты бы непременно почувствовала.
— Это для меня, увы, не новость, — уныло ответила она. — У тебя прямо-таки свирепый нрав.
Макс ласково прижал ее к себе, покачивая как ребенка.
— Когда мы поженимся… — начал было он, но вместо продолжения поцеловал ее, потом еще и еще, и каждый поцелуй был нежен и долог.
— А мы поженимся? — переведя дух, спросила она.
— С этого часа, мисс Дирлав, — она вздрогнула от удовольствия, услыхав, с какой лаской он произнес ее имя, — я вас никуда не отпущу. Кстати, — он подтянул к себе пиджак и достал из кармана футляр, — кольцо должно возвратиться на место. А через несколько дней, пожалуйста, запомни это, к обручальному добавится венчальное кольцо. Не сомневаюсь, продавцы будут уверены, что сообщения о нашей свадьбе попадут в газеты. У вас есть возражения, мой дорогой тайный агент? — Приподнятая бровь и саркастическая усмешка невольно заставили Салли сжать руку в кулак и поднести к его подбородку, но
