подвиги и нести огромные жертвы и лишения, вовсе не оригинальна. Это вечная песня российской элиты, обращенная к русскому народу, — вы там совершайте подвиги, приносите огромные жертвы и терпите лишения, а мы здесь будем руководить великой державой и «обширным пространством».
Так сладко было рассуждать об особом русском пути с огромными жертвами и лишениями, а еще о соборности и духовности и в уютных дворянских усадьбах, и в цековских санаториях, и в сегодняшних дворцах на Рублевском и Успенском.
Это отношение к своему народу как к богоносному быдлу, как к колониальному народу, как к сырью для державных экзерсисов элиты привело и к катастрофе 1917-го, и к катастрофе 1991-го. Приведет и к третьей, если как никогда сытая и безответственная элита не откажется от своей многовековой установки на жертвы и лишения призванного совершать подвиги народа.
Слишком долго в рамках этой модели Русское Пространство пожирало Русское Время, сохраняя себя. Но, видимо, исчерпались какие-то отпущенные ресурсы, и наступает стадия исторического коллапса — пространство начинает пожирать самое себя, схлопываясь в черную дыру. Русские правители, порхающие из одной отстроенной резиденции с джакузи в другую и продолжающие призывать к жертвам и лишениям, похоже, не заметили этого фазового перехода.
Двенадцать лет назад мы потеряли половину пространства во многом именно из-за семидесятилетней установки на подвиги, жертвы и лишения, которая уже никого не привлекала и никого больше не обманывала. Скорее всего, мы в ближайшие 10–15 лет потеряем Дальний Восток и Сибирь в результате ползучей китайской демографической экспансии, и никакие жертвы, лишения и подвиги этого не остановят. Как раз наоборот. Именно благодаря этим навязанным им жертвам и лишениям люди оттуда уезжают, оставляя эти территории, или просто умирают раньше времени. И новых бабы уже не нарожают. Удержать Русское Пространство в наше время можно только одним способом — позаботившись о человеческих комфортных условиях жизни там как можно большего количества русских людей. Будем надеяться, что пассаж о подвигах и жертвах, вызвавший такой энтузиазм у части нашей «элиты», всего лишь неудачный риторический ход неизвестного спичрайтера, не к месту вспомнившего речь Черчилля. А если это сознательная политическая мировоззренческая позиция президента, то ему суждено председательствовать при заключительной стадии распада Российского Государства.
Президент и Олигарх
29 октября 2003 года.
Господин Президент, Ваши чиновники — взяточники и воры.
Господин Олигарх, Вы хотите, чтобы я напомнил Вам, как Вы приобрели свое состояние?
Таков был исторический обмен репликами двух наших выдающихся современников на февральской встрече Президента РФ с ведущими бизнесменами.
Драма ситуации в том, что оба были правы. Чиновники действительно взяточники и воры. И М. Ходорковский привел несколько убедительных примеров, подтверждающих этот тезис. Но тот же М. Ходорковский был одним из тех, кто в бурные годы первоначального накопления российского капитала был назначен сверхбогатым российской бюрократией. Об этом с обезоруживающей откровенностью и даже простодушием рассказал в своем письме издалека в редакцию газеты «Коммерсант» Борис Березовский: «В те годы каждый, кто не сидел на печи, за небольшие взятки чиновникам получил громадные куски госсобственности».
Олигарх — это не просто очень богатый человек. Билл Гейтс — самый богатый человек в мире, но никто не называет его олигархом. Олигархия — это бинарное отношение между бизнесом и властью. Олигархический капитализм в его русском исполнении — это такая его модель, в которой крупнейшие бизнесмены могут функционировать и умножать свои состояния только благодаря административному ресурсу, т. е. своим связям в коридорах власти, а бюрократия процветает и обогащается, обкладывая данью бизнесменов. Иногда это слияние денег и власти доводилось до своего логического завершения — В. Потанин назначался вице-премьером правительства, а Б. Березовский — заместителем секретаря Совета безопасности.
Миллиардер М. Ходорковский, так же как и остальные российские олигархи, вырос из этого кровосмесительного союза денег и власти. Во второй половине 90-х годов у него была довольно негативная репутация на Западе. Против него открывались судебные процессы, инициированные западными миноритарными акционерами, которых он вытеснял из своих компаний, грубо используя административный ресурс.
Но на каком-то этапе развития своего бизнеса он первым из российских олигархов осознал, что стать компанией, принятой на равных элитой мирового бизнес-сообщества, «ЮКОС» сможет только принципиально изменив наработанные им в джунглях российского бандитского капитализма модели поведения.
Он сделал свою компанию транспарентной, внедрил западную систему отчетности и корпоративного управления, открыто показал свои доходы, стал тратить большие суммы на социальные и образовательные проекты. Выход из тени сделал для него ненужной зависимость от бюрократии и власти. Бывший олигарх превратился в современного бизнесмена, играющего по правилам отрытой экономики XXI века. За десять лет он прошел путь, который у американских «баронов-грабителей» занял три поколения. Но именно в этой стремительности и таились для него серьезные опасности.
На февральскую встречу М. Ходорковский пришел убежденный в своей роли лидера в преобразовании системы российского бизнеса. «Ваши бюрократы — взяточники и воры, господин президент» — не было тривиальной российской жалобой батюшке-царю на его нерадивых и плутоватых слуг, снова укравших какую-то нефтяную компанию.
Послание М. Ходорковского было гораздо серьезней: я хочу играть по новым правилам открытого, конкурентного, законопослушного, независимого от бюрократии бизнеса. Многие мои коллеги готовы последовать моему примеру. Только так мы сможем вывести экономику из сложившейся при нашем участии системы бандитского капитализма, обрекающей страну на застой и маргинализацию. Но мы одни не можем разорвать эту порочную связь денег и власти. К этой операции должна быть готова и сама власть, и ее бюрократия. И в этом Ваша историческая ответственность, господин президент.
Президент не услышал или не захотел услышать этого смысла. Его личная реакция на слова М. Ходорковского понятна и естественна. Он обиделся за свою любимую административную вертикаль, за свою бюрократию, за своих приятелей-силовиков.
Но президенты не имеют право на личные реакции. Исторически М. Ходорковский был прав. То, что он предлагал и то, что он делал в последние годы, было направлено на выход страны из ловушки олигархического капитализма. Выход, который совершенно не устраивает бюрократию и ее вооруженный отряд — силовые структуры. Именно поэтому они с таким сладостным остервенением набросились на свою жертву, почувствовав команду «фас». Путь М. Ходорковского, путь разделения бизнеса и власти лишал их в перспективе привычной сладкой роли — крышевания всей российской экономики от нефтяных компаний до мебельных магазинов и продуктовых ларьков.
Наступление силовиков на бизнес — это не великий поход за восстановление социальной справедливости, это бунт долларовых миллионеров против долларовых миллиардеров, это не борьба против порочной системы криминального капитализма, это борьба за перераспределение власти и собственности внутри этой системы.
Два собеседника, которые, к сожалению, не поняли друг друга в феврале, смогли бы много сделать вместе для модернизации России. Но оба они оказались заложниками старой системы. Один — в камере СИЗО № 4 «Матросская Тишина». Другой — в Кремле.
