Стеклянная гора

***

Смеркается,
и Вячеслав Иванов пускает ласточек
за ворот Мандельштаму. И птичий
гомон натекает в чашку
и нужно выпить. Это — день рожденья.
И мальчики выходят, как невесты. Ждут.
Наш язык настоен на крови.
Не в лад, не в рифму
говорит эпоха. Мелодия прогнила, воскресенье
ее изгрызло тщательно, как червь. Смеркается.
Не различаем правды. И ты меня
приходишь обнимать, развешивая
платья, как хозяйка.
Глотаем слезы. Смотрим из могилы.
Еще идут. И с книгами в руках.
Им, новым, барабана не хватило.
Даем взаймы и плачем, плачем, плачем.

26 декабря 1983

***

Тела текут, как чиста я вода —
субстанцией, вот почему руками
не удержать прекрасного. Ни сила,
ни обладание любого вида, ни
бесстыдный свет
не помогают. Пустоту обнимешь
и будешь с нею спать. А все тела,
которые тебе принадлежат,
текут поверх голов, как облака,
из Греции в другую неизвестность,
и белые лодыжки и запястья
уходят в вечность. Потерпи.
Недолго ждать, и ты пройдешь по небу.

31 декабря 1983

Золотой и зеленый

Ты растешь,
и два цвета тебя поджидают -
оба холодны, и были всегда:
рыжий мальчик в зеленой рубашке
и дева лесная,
и узкий, как зрачок на свету,
лаз на старый чердак,
где тайны, где целуют
и можно трогать сквозь одежду
и страшно. Вот когда понимаешь,
что значат ключицы, и челку
поднимаешь ладонью,
и слышишь, как холодное солнце
ходит в крови. Золотой и зеленый,
обнявшись, наполняются светом,
рыжим, лисьим, осенним,
в подпалинах желтой травы.

4 января 1984

***

Середина зимы,
А все еще поздняя осень,
Все срисовано как под копирку -
Лужи, крылья вороньи и темные крыши.
Начинается год с недомолвок,
С тонкой сети
Свободных от снега ветвей.
В эту сеть мы попали,
И пространства сомкнулись над нами.
Если спать и обняться,
То все это станет неважно,
Но когда ты один,
И оконные стекла залиты дождем,
И январь на исходе -
Есть о чем горевать: