Представим себе двух детей — русского и английского школьников, которые пишут друг другу письма. Русский школьник может сказать о себе:
Я написал письмо — если он мальчик —
и:
Я написала письмо — если это девочка.
Английские мальчик и девочка скажут одинаково:
I wrote a letter, —
и это не будет выглядеть смешно, как если бы мы по-русски услышали Петя написала или Маша написал. Так что если из письма английского школьника, в котором будет написано такое предложение, мы не поймем, кто он — мальчик или девочка (разве что — по подписи внизу), то из письма русского — поймем сразу. Всё дело в том, что в русском языке формы некоторых слов (написал/написала — из их числа) обязательно указывают, какого рода существительное стоит с ними рядом: мужского, женского или среднего. Например, мы должны сказать: камень упал — скамейка упала — дерево упало, и никак иначе. У живых существ грамматический род чаще всего совпадает с их полом — значит, автор русского предложения, хочет он того или нет, указывает пол того, кто писал письмо. Ну а если он не знает, какого пола человек писал письмо? Всё равно от выбора рода нам никуда не деться. В таких случаях мы говорим:
Какой-то человек написал письмо;
Какой-то школьник/ребенок написал письмо (всё это в мужском роде) —
или:
Какая-то растяпа/шляпа написала письмо с кучей ошибок (в женском роде) —
и даже:
Какое-то удивительное существо написало письмо странными значками (в среднем роде).
Мы можем сказать и вовсе неопределенно:
Кто-то же написал это письмо — или:
Кто-нибудь уж, конечно, написал, —
и всё равно мы указываем род: просто неопределенные местоимения в русском языке — всегда мужского рода.
Англичанину (или, скажем, китайцу) это бы не всегда казалось очень удобным (зачем, например, указывать род для слова кто-то, которое явно «никакого» рода), но так уж устроена русская грамматика — ничего не поделаешь.
Как видим, в отношении рода и пола английский язык оказывается более «скрытным», чем русский. Зато русский, пожалуй, будет не таким точным, как английский, в отношении времени. Например, по-русски мы говорим написал независимо от того, когда именно в прошлом это событие произошло. Нам важно только, что оно уже случилось, потому что в русском языке обязательно указывать, к прошлому, настоящему или будущему относится действие, в зависимости от этого выбирается форма прошедшего, настоящего или будущего времени: написал, пишу, напишу. В английском эти значения тоже обязательны. Но интересно, что, если действие относится к прошедшему времени, английский язык требует обязательного указания на то, как давно это случилось. Для англичанина важно, было ли это давно, только что или до какого-то другого прошлого события. Так, по-русски в предложениях:
Он только что написал письмо своему лондонскому другу;
В прошлом году я написал ему письмо с поздравлениями к дню рождения;
Перед тем как лечь спать, он написал письмо своему дедушке в Манчестер —
мы употребляем одну и ту же глагольную форму написал, а англичанин в этих случаях скажет по-разному: если имеется в виду «только что написал» (и даже еще не успел отправить), то по-английски будет сказано скорее всего has written, если написал в прошлом году — то это будет wrote, если написал перед тем, как сделал что-то еще, — то had written. И всякое английское предложение с глаголом в прошедшем времени требует обязательного уточнения на этот счет — уточнение состоит в выборе правильной формы глагола.
Еще одно известное свойство английского языка (доставляющее нам много неприятностей) — это обязательное указание на «определенность» или «неопределенность» того предмета, о котором мы говорим. Ведь при каждом английском существительном в предложении мы должны поставить одно из двух коротких слов-«артиклей»: а или the (можем еще и не ставить никакого, но тоже только в специальных случаях). Сообщая по-русски: Я написал письмо, — говорящий может и не уточнять, какое именно письмо имеется в виду: то, о котором уже шла речь (например, то, которое его уже две недели просят написать), или совершенно неизвестное собеседнику (вот взял и захотел написать какое-нибудь письмо). Англичанин же обязан ясным и недвусмысленным образом об этом сообщить, сказав либо a letter (какое-то новое, неизвестное письмо), либо the letter (то самое, известное письмо). Как видим, грамматические правила в языке действуют так же строго (и даже, может быть, еще строже), как и обычные, неязыковые, правила — правила поведения, игры в шахматы, уличного движения и т. д., то есть предписывают, что говорить и о чем молчать. Язык следит буквально за каждым нашим словом, и стоит нам умолчать о чем-нибудь с его точки зрения обязательном, как нам говорят: «Так нельзя сказать, это не по-русски (не по-английски, не по-фински и т. п.)». При этом, как мы убедились, в разных языках обязательным оказывается разное, и в этом состоит главная трудность изучения чужой грамматики.
3. Обязательное — значит грамматическое
У каждого языка есть грамматика. А это значит, как мы теперь понимаем, что в каждом языке есть такие особые правила, которые заставляют говорящих сообщать то, что в этом языке считается обязательным — то есть грамматическим. Причем от желания говорящих это совершенно не зависит: грамматика их об этом не спрашивает.
Допустим, мы решили рассказать о каком-то событии. Оказывается, помимо того, что мы сами хотим о нем рассказать, говоря на том или ином языке, мы обязаны (просто чтобы это было правильное предложение на данном языке!) сообщить что-то о времени события (в прошлом или в настоящем оно произошло, давно в прошлом или не очень давно, окончилось оно или всё еще продолжается), о числе его участников, о том, были это люди или не люди, мужчины или женщины; или о том, наблюдал ли это событие сам говорящий, или ему об этом кто-то рассказал, и т. д. и т. п. Что именно из этого списка мы обязаны сообщить — зависит от конкретного языка, на котором мы говорим. Даже на примере одного короткого русского и английского предложения мы видели, что различия между языками могут быть довольно большими.
Главное, чем языки отличаются друг от друга, — это то, что грамматика каждого языка заставляет нас делать. Языки отличаются друг от друга не тем, что на одном языке о чем-то можно говорить, а на другом нельзя: давно известно, что на любом языке в принципе можно выразить любую мысль. Дело обстоит иначе: языки отличаются друг от друга теми сведениями, которые, говоря на каждом из них, нельзя не сообщать — то есть, иными словами, тем, о чем на этих языках сообщать обязательно. В нашем столетии эта мысль была отчетливее всего сформулирована знаменитым русским лингвистом Романом Осиповичем Якобсоном.
Теперь самое время выяснить, какие же именно сведения заставляют нас обязательно сообщать
