экономики, где те, кто лучше удовлетворяют нужды сограждан награждаются доходами, а те, кто делает это плохо, наказываются убытками.
Возьмем для примера финансирование искусства. Некоторые американцы думают, что искусство в Америке исчезнет, если не будет Национального фонда искусства (НФИ), учреждения созданного в 1965 году. Они не могут вообразить себе, что может быть по-другому даже притом, что это уже происходит по- другому все время существования нашей страны и истории всего человечества. В то время как правительство запросило 121 миллион долларов на финансирование искусства за 2006 год, частные пожертвования на искусство составили за этот же год 2.5 миллиарда, в сравнении с которыми бюджет НФИ становится карликовым. Фонд обеспечивает лишь малую часть финансирования искусства – это факт, который мало кто осознает. В конечном счете, работает свобода, и деньги, пожертвованные добровольно, вероятнее всего, работают эффективнее, чем правительственные: НФИ не обязательно финансирует лучших артистов, а чаще тех, кто лучше умеет заполнять заявки на гранты. Я сомневаюсь, что они одновременно и лучшие артисты.
Алексис де Токвиль был весьма впечатлен, когда посетил нашу страну в XIX столетии, тем, сколько частных ассоциаций американцы образовали для достижения общественных целей. «Политические объединения, которые существуют в США, это лишь небольшая часть из огромного множества ассоциаций в этой стране» - писал он. «В любом новом начинании, во главе которого вы увидите правительство во Франции или человека высокого положения в Англии, в США вы наверняка увидите ассоциацию». Де Токвиль восхищался «редкостным умением граждан США направлять на общественные цели усилия множества индивидов и добиваться добровольного участия людей в их достижении».
Кто-то может сказать, что такой подход хорош для искусства и подобных вещей, но частные усилия не смогут заменить гигантского объема правительственных расходов на различные формы социальной поддержки. Но частная система и не должна будет заменять этот бюджет доллар на доллар. Около 70 процентов социальных бюджетов проедается бюрократией. Более того, на правительственных программах значительно легче паразитировать, и деньги, которые они распределяют, скорее станут для реципиентов вредной привычкой, чем деньги, распределяемые на более локальном уровне или через частные формы поддержки.
Почему мы ожидаем, что система, базирующаяся на легальном ограблении, как наша, дает какие-либо чистые выгоды беднейшему и среднему классу, во имя которых провозглашается так много правительственных программ? Каждая специальная преференция, на лоббирование которой тратятся сотни миллионов долларов каждый год, делает товары более дорогими, компании менее эффективными и конкурентными и экономику более застойной. Исходя из того, что получить привилегии и доходы от правительственных инициатив могут в основном политически влиятельные и имеющие хорошие связи люди, – среди которых, заметим, нет представителей среднего или бедного классов – я не понимаю, почему принимается как данность, что чистый экономический результат всего этого грабежа будет положительным для людей, стоящих на более низких ступенях социальной лестницы. И когда награбленное выплачивается путем печатания денег и раскрутки инфляции, которая (как я покажу в главе, посвященной деньгам) наиболее сильно вредит самым уязвимым слоям населения, предположение о том, что все это вмешательство помогает бедным, становится просто отвратительным фарсом.
Чтобы оценить разницу между общественным и частным управлением в терминах бюрократии и экономии издержек, рассмотрим один случай. Джон Чабб из Брукингского института однажды задался вопросом о численности бюрократического аппарата центрального офиса общественных школ Нью-Йорка. Шесть телефонных звонков наконец-то позволили найти кого-то, кто знал это число, но не имел права его разглашать. Еще шесть телефонных звонков и Чабб нашел человека, который знал ответ и имел право его сообщить: в центральном офисе работало 6000 бюрократов.
Затем Чабб позвонил в Нью-Йоркскую Епархию, чтобы узнать аналогичное число здесь. (Городская католическая школа обучает примерно одну пятую от общего числа учеников общественных школ.) Первый звонок Чабба вывел его на кого-то, кто не знал ответа. «Опять» - подумал Чабб. Но через мгновение она сказала: «Подождите, я посчитаю». И, посчитав, ответила – 26.
Еще, несмотря на моральную и философскую притягательность свободной экономики, в которой никому не разрешается использовать правительство для ограбления других, ее критикуют как философию, поддерживающую состоятельных людей и неограниченный бизнес. Не видел более бестолковой критики. Как я уже говорил, бизнесмены тоже желают специальных преференций и активно лоббируют любые возможности перераспределения дохода в свою пользу. Очень редко бизнесмены приходят ко мне в офис в Конгрессе, чтобы поблагодарить меня за приверженность Конституции. Они приходят потому, что хотят чего-либо, и это что-то, как правило, не разрешается Конституцией.
Я не утверждаю, что бизнесмены как класс коварны и безнравственны, потому что я не признаю вредные обобщения по поводу какой-либо группы. Я утверждаю лишь, что они так же, как и все остальные, поддерживают правительственное вмешательство, которое приносит им нетрудовой доход. Я не питаю ничего кроме восхищения и уважения к честным бизнесменам. Их вклад в наше общество крайне важен, но почти совсем не признан. Предприниматель, который рискует всем, что у него есть для того, чтобы реализовать свою мечту – и улучшить нашу жизнь в процессе – занят ценным и почетным делом, которое, впрочем, приносит ему мало уважения в нашем обществе. Экономический историк Бартон Фолсом проводил разграничение между рыночными предпринимателями, которые стали богатыми за счет свободного приобретения их товаров широкой публикой, и политическими предпринимателями, которые стали богатыми потому, что правительство удушило их конкурентов или дало монопольные привилегии. Фолсом даже показывает, что некоторые из наших наиболее эффективных и уважаемых бизнесменов преуспели в борьбе с конкурентами, пользовавшимися правительственными субсидиями и привилегиями.
Я не могу закончить разговор об ограблении без упоминания подоходного налога. Ранее я объяснял свою оппозицию по военному призыву, институту, базирующемуся на идее, что правительство владеет своими гражданами и может свободно распоряжаться их судьбой. Подоходный налог воплощает ту же идею: правительство владеет индивидом и благосклонно разрешает ему оставить себе ту часть результатов труда, которую считает нужной. Такая идея несовместима с принципами свободного общества.
Роберт Нозик, известный политический философ XX века, не нашел ни одного слова сочувствия налогообложению доходов, полученных от труда. Чем, спрашивал он, это отличается от рабства? В Америке в результате всего этого средний гражданин бесплатно работает на правительство шесть месяцев в году. Люди, которые выступают за такую систему, должны честно признать, что они поддерживают рабский труд. И не слушайте пошлые банальности о «долге» перед «обществом», которые умышленно запутывают вопрос для того, чтобы люди терпели существующую систему.
Фрэнк Чодоров, знаменитый поборник естественного права, излагает это следующим образом:
«Гражданин свободен только тогда, когда он может сохранить результаты своего труда и наслаждаться ими. Если государство покушается на его собственность, он должен готовиться к тому, что его затем попросят встать перед государством на колени. Когда нарушается право собственности, подрываются и все остальные права. Говорить о свободном гражданине, не имеющем абсолютного права собственности – абсурд. Это подобно объявлению раба свободным потому, что он свободен делать все что угодно (пусть даже и голосовать), кроме владения результатами своего труда».
Хотя единого мнения по поводу отмены подоходного налога пока не установилось (хотя я не перестаю голосовать и говорить в пользу такого исхода), я стараюсь максимально уменьшить налогообложение доходов и другое налогообложение во всех случаях, когда это возможно, чтобы заложить хотя бы минимальные основы его отмены в будущем. К примеру, я предложил для тех категорий населения, основной доход которых состоит из чаевых, исключать их из налогообложения. Я предложил предоставление налогового кредита учителям для увеличения их доходов. Я предложил, чтобы люди с неизлечимыми болезнями освобождались от социальных налогов на время лечения (как мне кажется, не существует никаких моральных оправданий в обложении налогами людей, борющихся за свою жизнь).
Мы должны далее говорить об отмене подоходного налога и без замены его каким-либо другим налогом. Сейчас правительство финансируется за счет акцизов, налога на прибыль корпораций, налогов на фонд заработной платы, подоходного налога и множества других налогов. Отмена подоходного налога с граждан сократит доходы правительства примерно на 40 процентов. Я слышал заявления о том, как это радикально – и по сравнению с теми минимальными изменениями, которые мы привыкли видеть в нашей
