Африки и Азии из-за справедливости, свободы и демократии?” - интересовался Кирк. “И даже завершив это, как мы можем быть уверенными, что взамен людоедов, которых мы стерли с лица земли к власти не придут еще большие нечестивцы? Как, вспомните, это случилось в Конго три десятка лет назад или сейчас в Заире, который однажды назвали Бельгийским Конго, где мы рьяно возводили к власти диктатора Мобуту, который оказался более кровавым, чем Саддам. Или мы забыли Кастро на Кубе?”
В книге “Политические принципы Роберта А. Тафта”, которую он написал в соавторстве с Джеймсом МакКлелланом, Кирк отмечал антипатию Тафта к войне. (Роберт Тафт был выдающимся “старым правым” в Сенате 1940х и 1950х). “Война, осознавал Тафт, была врагом конституции, свободы, экономической безопасности и традиционного уклада. ... Хотя он и не был убежденным пацифистом, он настаивал, что до применения военной силы должны быть исчерпаны абсолютно все альтернативные возможности. Война сделает президента США фактическим диктатором, снизит конституционные права Конгресса, ограничит гражданские свободы, повредит традиционной уверенности в своих силах и самообладанию американского народа, подорвет частную и общественную мораль.”. Он продолжает:
«Предубеждение Тафта по отношению к войне было столь же сильно, как и его неприязнь к имперским идеям. Так же как римляне построили империю в припадке безумия, он опасался, что Америка может обрести имперскую силу с лучшими намерениями – и худшими последствиями. Он предвидел жестокую возможность размещения американских гарнизонов в отдаленных уголках мира, широкое влияние военного истэблишмента, фанатичный “демократизм”, проводимый во имя американского образа жизни, пренебрежения внутренними делами в погоне за мировой мощью, растрате ресурсов Америки на бессмысленные наднациональные структуры, разложение свободы внутри страны в той степени, в какой Америка предполагает править миром: Тафт не раз употребляет термин “государство-гарнизон”. США в роли управляющего заокеанскими территориями не вдохновляла, а американская Конституция не дает возможности для широкомасштабного и длительного имперского управления. В стремлении излечить мир от всех его болезней, американцы могут вместо этого скатиться к тягостному имперскому доминированию и разложению».
Ричард Вивер, еще один важный деятель в истории консерватизма и, возможно, наиболее известный из-за своей книги “Идеи имеют последствия”, возражал против атомной бомбардировки Японии, и с презрением относился к Теодору Рузвельту, который желал “распирать, угрожать и запугивать наших слабейших соседей”. Вивер опубликовал выдающееся эссе об антиморальности тотальной войны в своей книге “Видение порядка”, доказывая, что “из многих вещей, напоминающих нам, что дух цивилизованности иссякает, ни одна не дает более глубокого предупреждения, чем тотальная война”.
Консервативный социолог Роберт Нисбет напоминал своим слушателям, что война носит революционный, а не консервативный характер. Он также предупреждал, что в условиях войны социалистические предложения часто становятся законами страны.
Взгляды трех названных деятелей – Кирка, Вивера и Нисбета – имеют важную общую точку. Одно из крупнейших и уважаемых исследований американского консерватизма – книга Джорджа Нэша “Консервативное движение в США с 1945 года” называет трех этих мыслителей наиболее значимыми фигурами среди тех, кого называют традиционными консерваторами. Это означает, что три наиболее крупных мыслителя послевоенного периода были в той или иной степени милитаристами. Ни один из них не был пацифистом, но все они верили, что война – это нечто настолько материально и морально катастрофическое , что однозначно должно рассматриваться только как последнее средство. И с тех пор как Рэндольф Борн сказал, что “война это здоровье нации”, они также осознавали и внутренние негативные эффекты войны – такие как налоги, государственный долг, потерю свобод и ослабление Конституции.
Как в эту картину вписывается Израиль, с которым США долгое время поддерживали специальные отношения? Я не вижу, почему дружба не может продолжаться. Я за установление с Израилем той самой честной дружбы, которую Джефферсон и Отцы-Основатели призывали нас установить со всеми народами. Но это также означает отсутствие специальных привилегий, таких как внешняя помощь – это позиция, которую я считаю необходимо занимать в двусторонних отношениях также и со всеми остальными странами. Это означает и то, что я выступаю против помощи правительствам, являющимся настоящими или потенциальными врагами Израиля, которые вместе взятые получают американской помощи много больше, чем получает Израиль. Оказание помощи обеим сторонам очевидно заставляет простых израильтян и американских евреев сделать вывод, что Америка в этой игре лицемерно страхует свои ставки.
Я выступаю против международной помощи по причинам, которые я детализирую в одной из следующих глав. Международная помощь не просто аморальна вследствие того, что подразумевает насильственное перераспределение благосостояния; она еще и приводит к обратным результатам пока продолжается поток бесплатных благ. Внешняя помощь была просто бедствием для стран Африки, приводя к откладыванию серьезных экономических реформ и порождая расточительство и бездеятельность. Более того, когда выделенная помощь тратится на приобретение товаров, произведенных американскими корпорациями, это и вовсе форма поддержания корпоративного благосостояния, которую я категорически отвергаю.
Только те, кто очень поверхностно относится к Израилю может действительно радоваться, что он продолжает получать американскую помощь более чем на 2 млрд. долларов в год. В отсутствие таких грантов Израиль был бы вынужден строить более свободную экономику, тем самым, принося своему народу большее благосостояние и приобретая большую уверенность в своих силах. Внешняя помощь только замедляет полезные реформы, те реформы, которые каждый настоящий благожелатель Израиля хотел бы там увидеть. К примеру, Институт стратегических и политических исследований в Иерусалиме доказывает, что «внешняя помощь – это главное препятствие экономической свободы в Израиле». Ни для кого не является секретом, что военная промышленность Израиля неэффективна и крайне забюрократизирована – и эти недостатки постоянная американская помощь только укрепляет. Зачем проводить трудные реформы, если миллиарды помощи будут получены вне зависимости от того, что делается?
Наше правительство также оказывает Израилю медвежью услугу, ограничивая его суверенитет. Израиль ищет одобрения Америки на военную акцию, которую он считает необходимой, он консультируется с Америкой по поводу собственных границ, и даже ищет поддержки Америки в переговорах о мире со своими соседями – которую не всегда получает. Это должно быть остановлено. Имея арсенал более чем в сто ядерных боеголовок Израиль более чем способен постоять за себя в войне с любым врагом. Израиль должен сам отвечать за свою судьбу.
Перед лицом людских издержек войны – тысячи американских военнослужащих убиты, десятки тысяч ранены – подсчет материальных затрат несколько блекнет. Но мы и не говорим о нескольких миллиардах долларов, затраченных туда или сюда. Цена нашей внешней политики столь высока, что она может привести нас к национальному банкротству.
Когда я говорю «банкротство» я не имею в виду, что федеральное правительство прекратит выписывать чеки и тратить деньги. Федеральное правительство так скоро не выйдет из бизнеса. Я имею в виду то, что эти чеки и деньги не смогут ничего купить, так как доллар как валюта будет уничтожен.
Немногие американцы осознают, как дорого им обходится внешняя политика. Ларри Линдсей, главный экономический советник администрации Буша, удивил Белый Дом, когда предупредил со страниц «Уолл-стрит джорнэл», что Иракская война может обойтись в 100-200 млрд. долларов. Возмутительно, ответили официальные лица. Развитие событий, однако, показало, что Линдсей оказался оптимистом. В начале 2006 года Линда Билмс из Гарварда и Джозеф Стиглиц из Колумбии оценили долгосрочные последствия войны, включая расходы на уход за изувеченными солдатами, в 2 триллиона долларов. К концу года они же говорили, что и цифра в 2 триллиона слишком мала.
И бюджет подрывает не только иракская война – его подрывает наше заокеанское военное присутствие в целом. Мы достигли уровня военных расходов в 1 триллион долларов в год. Один триллион долларов. предполагаемый бюджет одного Пентагона составляет на 2008 год 623 млрд. долларов. «Что примечательно в военном бюджете этого года», - пишет один военный аналитик, - «это то, что бы достигли максимального бюджета со времен Второй Мировой войны, но мы-то в данный момент не участвуем во Второй Мировой войне...»
И так же, как увеличение внутренних правительственных трат редко приводит к росту их эффективности, я сильно сомневаюсь, что значительная часть наших военных расходов действительно ведет к повышению национальной безопасности. Америка была бы куда сильнее и куда безопаснее, если
