Почему наше человеческое зрение совершенно не соразмерно нашему человеческому духу? И наш слух, и все наши чувства вообще? Дальность полета наших чувств до отчаяния несоразмерна с дальностью полета наших мыслей, наших ощущений, наших стремлений. Какое чувство может проследить нашу мысль на всех ее взлетах в бесконечное и вечное? Все чувственное захлебывается в своем мелководье и задыхается в своей собственной тесноте. От страшной несоразмерности человеческой чувствительности и человеческого духа человеческая мысль покрывается мурашками. И вообще, разве возможно здесь хоть какое-то равновесие? Особенно в таком фантастическом мире, как тот, что мы видим и в котором живем. Если бы человек хоть на мгновение имел возможность все обозреть зрением и все прослушать слухом, он бы пронаблюдал в структуре всех существ и вещей и в их отношениях между собою такие фантастичности и услышал бы такие необычности, что для того, чтобы вдоволь наудивляться, ему необходимо было бы иметь тысячу душ, безмерно больших, чем та, которою он располагает… Да, да, только если бы человек облачился
***
Иногда наш земной мир похож на темницу, выстроенную из снов. И фундамент, и кров, и стены, и двери, и окна – все выстроено из снов. И все же через эти двери из сна, через эти окна из сна, через эти стены из сна никак не пробиться. Все тонко-тонко, все прозрачно-прозрачно, но все же непробиваемо. Но, возможно, главное утешение состоит в том, что человек сам создан из материи, которая нематериальна, тонка и прозрачна, как сон. Что есть тоньше совести, что прозрачнее души, что нежнее мысли? Да и тело, составленное и сложенное из неощутимых и невидимых электронов и праэлектронов, не из той же ли нематериальной материи, что и сон? Сон среди бесчисленных снов – вот что такое человек в этом мире, в этой темнице снов.
Хотя и будучи сном среди снов, человек отличается от остальных снов тем, что он сон, который мыслит, который ощущает, который грустит, который болеет, который умирает… О, поэтому этот сон и превращается в кошмар, и становится собственным мучителем. А быть таким сном – это великая мука, великое отчаяние, иногда даже и ад. Тогда мысль – это мучитель человека, а ощущение – его палач. Может ли человек освободиться от них? Легко принять решение: я не хочу мысли, я хочу ее уничтожить, так как они мой жестокий мучитель. Но тяжело провести это решение в жизнь. А еще тяжелее реализовать решение: я не хочу ощущения, я хочу перестать ощущать, я хочу уничтожить ощущение… Обратитесь к своему собственному опыту. Невозможно быть человеком и не ощущать, невозможно умертвить в себе ощущение самоощущение и оставаться человеком. Ибо ощущение в человеке – это нечто более исконное, чем что-либо человеческое, а тем самым и более божественное, всем своим существом уходящее в бессмертное и вечное. Потому и чудесный Иисус все человеческие миры основал на ощущении, на богоощущении. По Христу, любовь – это нерушимое ощущение, богоощущение; и милосердие – это бессмертное ощущение, богоощущение; и молитва – это бескрайнее ощущение, богоощущение; и кротость, и смирение, и благость, и доброта, и жалость – все это бессмертные ощущения, богоощущения…
Сколько лет необходимо человеку вносить в тесто своего естества благоухание неба, чтобы перестать отдавать илом, сколько лет требуется, чтобы переродить себя евангельскими добродетелями? Из мрачной пещеры своего тела я смотрю на Тебя, Господи, вглядываюсь и никак не могу разглядеть. Я знаю, я предчувствую и знаю, что Ты единственный Архитектор, Господи, Который может выстраивать вечный дом души моей. А каменщики суть молитва, пост, любовь, смирение, кротость, терпение, надежда, жалость… Тогда все человеческое приходит в движение, в возбуждение, в приятный трепет, в созидательный страх. Как на солнце и в солнце, все – во взвившемся хаосе и буре: непрерывное извержение, огненные фонтаны, обжигающая пламенем вьюга, километровые протуберанцы. И такое взбудораженное солнце льет на наш земной мир тихий, мирный и животворный свет, который как будто не знает никаких гроз и бурь. Так и Христовы люди, особенно святители. Они в пламенном молитвенном восхищении любви и веры переплавляют себя и из бурных своих переживаний, которыми связывают землю с небом, испускают тихие и спокойные лучи, чей благой свет и нежная теплота смиряет бурные сердца человеческие и укрощает дикость человеческой души… Человек, небо – это кров земли. Смотри, как много тебе дано расти в высоту! Но ровно столько же и спускаться в глубину! Чтобы высота твоя не была несоразмерна глубине твоего корня. Ибо в таком случае человек валится, рушится, падает и пропадает.
***
Время – это самый жестокий тиран, когда оно борется с вечностью. А борется оно через человека. Если меж нами наступает мир или перемирие, человеку становится легче. Сколь бы не был влюблен человек в шторма и бури, он хотя бы на краткое время желает укрыться в каком-нибудь тихом пристанище, там, где бы время не боролось с вечностью. Тогда мысли своим молитвенным шествием стремительно погружаются в бескрайние синие глубины. И всю твою душу охватывает желание, чтобы все твои мысли навсегда претворились в вековечные молитвы. Ибо мысли, которые не переходят в молитву, сеют бури, вызывают шторма, подымают мятеж. Так же и ощущения, если они не переходят в молитву.
Проклятие для человека - мысль, которая не желает преобразиться в молитву, закончиться молитвою. Разыгравшись, она не может успокоиться, найти краеугольный камень, обессмертить себя божественною вечностью. Невыразимо кошмарно иметь мысли, которые не претворяются в молитвенное возбуждение и восхищение перед таинственностью миров. Нет ничего чудеснее мыслей, которые, лицезря Божий мир, незаметно сводятся к молитве. При таких мыслях в человеке замирает чувство времени. Ибо нет более тяжкого бремени, чем время. Тот, кто, благодаря бессмертному и вечному, овладел временем, не скинул ли с души своей самое тяжелое бремя? Удивительно занимательная игра разыгрывается в этом мире: вниз по шумному водопаду времени Бог спускает бесчисленные созвездия и миры, бесчисленные тела и души, бесчисленные существа и вещи, и все это разламывается, бурлит и несется куда-то вниз, к какому-то дну, которое неизвестно существует ли?.. А время где-то там вливается в безбрежный океан вечности.
Во всем земном есть нечто небесное, во всем естественном есть нечто сверхъестественное. В пшеничном зерне есть частица неба, ибо, вырастая, оно приняло в себя много небесного света, теплоты и синевы. Что-то от звезд есть в каждом растении, во всем животном и минеральном мире, а тем более во всем человеческом. Все в этом земном мире судьбоносно связано с тем, небесным, миром. Неоспорима истина: земля держится небом и существует небом, земля и все, что на ней. Одна и та же сила поддерживает существование и небесного и земного мира, и естественного и сверхъестественного, и видимого и невидимого. Переход естественного в сверхъестественное и сверхъестественного в естественное весьма таинственен и загадочен и не подлежит контролю человеческого исследовательского духа. Через невидимые праэлектроны и фотоны совершается это загадочное переливание светозарных логосных сил Бога Слова в существо человеческое. Так на самом деле нет четких границ между сверхъестественным и естественным, между видимым и невидимым. Во всем земном есть много небесного.
Это становится наиболее очевидным в личности Богочеловека Христа. В Нем явлен полнейший и совершеннейший синтез сверхъестественного и естественного, небесного и земного, Божиего и человеческого. В Нем показан совершенный образец и явлена безмерная сила воплощения Божиего в человеческом, сверхъестественного в естественном, небесного в земном. В самом деле, в Нем олицетворен принцип и явлена сила для осуществления этого принципа – принцип и сила воплощения себя в другом, Богочеловеческий принцип и богочеловеческая сила. Только эта сила и только этот принцип выводят человека в божественные бескрайности и божественные совершенства. Без Богочеловека человек – существо, закрытое по отношению к тому миру, он никак не может выйти из своей гуманистической самоизоляции и никак не преодолеет границы солипсизма, постоянно томится в неотворяемой темнице «непогрешимого» гуманизма. Внутри же у него – одни только тени, одни только призраки, а в центре всех центров – «мир как представление», что означает мир как тень, как призрак.
Человеку дан только один выход из солипсической самоизоляции – Богочеловек Христос. Это осуществляется силою богочеловеческой любви. Любовью человек преодолевает границы своего эгоизма и переносит себя в возлюбленного, воплощает себя в другом. Так совершается истинное соединение человека с человеком, человека с людьми, человека со всеми существами и созданиями. Через молитву любовь переносит душу человека в Бога, через милосердие – в ближнего, через братолюбие – в брата, через