обязательно, чтоб все по правилам.
— Хорошо, хорошо, — сказал Тетли нетерпеливо. — Итак?
Бартлет вдруг заосторожничал:
— Я сперва увериться должен, — и подошел к мексиканцу. — Узнаешь меня? У Драйвера встречались, в прошлом сентябре?
Тот будто и не заметил, что к нему обращаются. Бартлет обозлился; когда он злился, его отвисшие щеки начинали трястись: — Я с тобой разговариваю, тварь ты этакая!
Мексиканец глянул на него что-то уж больно шустро и внимательно для человека, который не понимает, но больше никак не проявил себя, а только покачал головой:
— Не понимай.
— Как бы не так, — возразил ему Бартлет. — Зовут тебя Франсиско Морес, и Комитет бдительности все еще по тебе скучает. — Мексиканец упорно не понимал. — Он по-английски лучше моего говорит, — сказал Бартлет Тетли. — Он шулер, а врал, будто ранчо имеет где-то под Сонорой. Его по делу об убийстве разыскивали.
— А ты что на это скажешь? — Тетли спросил Мартина.
— Ничего не скажу, — ответил парень безнадежно.
— Говорит он по- английски?
Парень посмотрел на мексиканца и сказал:
— Да.
Мексиканец и бровью не повел.
— Как долго ты его знаешь?
— Он пристал к нам в Карсоне. — Мартин опять поднял глаза на Тетли. — Я ничего о нем не знаю. Он отрекомендовался объездчиком, сказал, что знает эти места и хотел бы объединиться со мной. Вот и все, что мне известно.
— Хорошая парочка, — вставил Смит.
— И тебе это показалось достаточным, чтобы войти с ним в компанию? — спросил Тетли Мартина.
— Что вы все вокруг да около? Зачем задавать мне эти вопросы, если все равно вы не верите ни одному моему слову?
— И из вранья можно выцедить кое-какую правду, — сказал Тетли. — Если тебе достаточно наврут. Его имя Морес? — продолжал он.
— Говорю вам, не знаю. Он отрекомендовался Мартинесом, Вот и все, что мне известно.
Тетли без предупреждения перекинул допрос на старика:
— Что он сделал? — рявкнул он.
— Он сделал, — залепетал старик. — Как же, как же, сделал он, сделал, я сам видел…
— Что он сделал?
— Он сказал, что… он сказал, — старик совсем запутался.
— Он сказал… — пытался помочь ему Тетли.
— Не знаю я. Я этого не делал. Вы же не убьете старика, мистер? Я же старенький, мистер, очень старенький. — И опять у него на лице появилось хитрое выражение. — Мне ведь так недолго жить осталось, — сказал он искательно.
— Облегчил задачу, нечего сказать, — вздохнул Бартлет.
— Да уж, — сказал Фернли, ухмыляясь в сторону Тетли. — Теперь нам все ясно.
— Что ты знаешь о старике? — спросил Тетли Мартина.
— Ничего дурного о нем сказать не могу. Он мухи зря не обидит.
— Давно он у тебя работает?
— Три года.
— Объездчиком?
— Я б предпочел здесь об этом не говорить. Может, вы меня отведете в хижину или еще куда-нибудь?
— Кстати, если они слышать друг друга не будут, легче проверить, кто что наврал в своих рассказах, — вставил Уайндер.
— Какие еще рассказы?! — вскинулся Фернли. — Один не говорит, другого не поймешь. Вот и всего рассказов!
— Ничего, сойдет и здесь, — сказал Тетли. — Значит, старик работает у тебя объездчиком?
— Всего лишь погонщиком. Он не ковбой. Когда понимает, чего от него хотят, работает хорошо, но ему нужно точно объяснить, что он должен делать.
— Словом, проку в деле от него было немного. — Тетли говорил рассеянно, будто хотел для себя решить этот вопрос, но в то же время внимательно следил за Мартином. Мартин не попался на удочку.
— Он хороший работник.
— Зачем же ты его взял, если он таков, как ты рассказываешь?
Мартин смутился. В конце концов он сказал:
— И вы бы взяли.
Тетли улыбнулся:
— Что он делал до того, как поступил к тебе?
— В армии служил. Не знаю, в какой; он и сам, кажется, на этот счет не уверен. Может, в разное время в обеих побывал. Мне иногда так казалось из его рассказов. А, может, все это просто его выдумки. У него не всегда поймешь, где быль, где небылица.
— Знаю, — сказал Тетли все с той же улыбочкой. — Ты это не раз подчеркивал. Но ты уверен, что он был в армии?
— Во всяком случае, в одной из них был. Не из пальца же он это высосал.
— Слабоумный солдат? — недоверчиво сказал Тетли, склонив голову немного набок.
Мартин снова облизнул губы.
— Должно быть, был, — упорствовал он.
— Но, говоришь, он мухи не обидит?
— Не обидит. Головой слаб, но зато кроткий. — Тетли слушал его улыбаясь и только головой покачивал. — Мне кажется, — настаивал Мартин, — что разум у него помутился после какого-то случая на войне. Он вечно о чем-то таком начинает рассказывать, только рассказ свой никогда до конца не доводит. Наверное, прежде был он нормальный, да что-то на войне на него подействовало.
Тетли присмотрелся к старику. Потом вытянулся, щелкнул каблуком и гаркнул: «Смир-рна!» — с упором на последний слог.
Старый Хардуик испуганно оглядел всех нас; еще более робко и неосмысленно, наверное, оттого, что он чувствовал устремленные на него взгляды.
Тетли снова стал самим собою.
— Сомневаюсь, — сказал он Мартину.
— Он забыл. Он все забывает.
Тетли покачал головой, улыбка так и не сходила с его губ.
— Такое не забывают. А ты по-прежнему не говоришь по-английски? — спросил он мексиканца. Мексиканец молчал.
Тетли послал двоих ковбоев помочь братьям Бартлетам пригнать скот, который они караулили. При виде костра, и людей, и лошадей стадо, и так одуревшее от длительного перегона и непогоды, выйдя на открытое место, сбилось в кучу. Но подгонять его ближе нужды не было. Стоило отблеску костра высветить чей-то бок, и сразу становилось отчетливо видно тавро Дрю и его метины.
— Может, ты хотел бы еще что-то сказать? Выскажись, — сказал Тетли Мартину.
Мартин сделал глубокий вдох, собирая остатки самообладания. Он не мог не почувствовать, что один взгляд на этих коров значил гораздо больше, чем все разговоры.
— Я уже сказал, откуда они у меня.
— Да, мы слышали, — согласился Тетли.
— Ведь скот в ваших руках? — Мартин с трудом переводил дыхание. — Значит, никто не пострадал. Так неужели вы не можете подождать вешать нас, пока не поговорите с Дрю?
— И это мы тоже слышали, — сказал Тетли. — Что ж, мы ждали, подождем еще. — Он пристально посмотрел на Мартина. — Ладно, я готов пойти на сделку, — вдруг предложил он. — Скажи нам, кто из вас убил Кинкэйда, и тогда двое других могут подождать.
Мартин глянул было в сторону мексиканца, но если он и собирался что сказать, то, видно, передумал. Покачал головой, отвечая на какую-то свою мысль. — Никто из нас никого не убивал, — сказал он устало. — Мы были все время вместе.
— Тогда, пожалуй, все, — сказал Тетли с сожалением. Он указал на самое большое дерево.
— Боже мой, — сказал Мартин хриплым голосом, — неужели вы вправду собираетесь? Вы этого не сделаете! Вы не можете! — запричитал он вдруг и начал рваться на своей привязи, мотая из стороны в сторону двух других пленников. Старик споткнулся и упал на колени, снова поднялся, будто ему непременно нужно было стоять на ногах, но из-за связанных рук сделал это неуклюже, как корова.
— Свяжите их порознь, Мэйпс, — распорядился Тетли.
Отовсюду стали протягивать веревки, Смит и Уайндер помогали Мэйпсу. Только с одним Мартином оказалось непросто справиться. Он потерял голову. Наконец все трое стояли порознь, с руками, плотно примотанными по швам несколькими оборотами веревки. Ноги оставались несвязанными, чтобы сами могли дойти до места. У каждого на шею была надета петля; к каждому был приставлен человек, чтобы придерживать конец веревки.
Несмотря на все старания, Мэйпс не смог удержать Мартина в стоячем положении — тот повалился на колени. Что он там бормотал, разобрать было невозможно. Когда Мэйпс снова поднял его на ноги, он устоял, но шатался, как деревце на переменчивом ветру. Теперь можно было разобрать отдельные фразы:
— Один ведь совсем маленький, — лепетал он, — совсем еще дитя. Им жить будет не на что, они же нищие. Никого у них нет, и жить не на что, совсем одни останутся…
— Отведите их, — велел Тетли, указывая на дерево. Это была сосна с отколотой молнией вершиной. Один сук, длинный и прямой, протянулся над поляной футах в двадцати от земли. Этот сук мы уже все приметили.
— Мексиканца беру я, — сказал Фернли. Тетли кивнул и послал кого-то из ребят за конями угонщиков.
Мартин продолжал упираться, и когда его подпихивали вперед, не закрывая рта, молил:
— Погодите немного, ведь это совсем не по-людски. Погодите немного…
Старый Хардуик споткнулся и чуть не упал, но удержался на ногах. Он молчал, только рот был приоткрыт и глаза выпучены до невозможности. Мексиканец шел твердо и только криво усмехался, будто с самого начала ничего другого не ожидал.
Когда всех троих выстроили в ряд под суком, в ожидании их лошадей, Мартин сказал:
— Я должен написать письмо. Если в вас осталось что-то человеческое, вы должны хотя бы это мне позволить. — Дыхание у него вырывалось со свистом, но голова, по-видимому, снова работала.
— Что ж нам всю ночь здесь торчать? — сказал ему Мэйпс, готовясь накинуть на сук веревку с толстым узлом на конце, специально для этого завязанным.
— Так ли уж он много просит, Тетли, — сказал Дэвис.
Старый Хардуик, по-видимому, сообразил что к чему и забормотал, что боится темноты, что де умирать в потемках не хочет, в потемках ему разное
