перевели… В «оттепель», при Хрущеве, значит, отец заявление сделал в органы. Ну, покопали, покопали, не нашли ничего и сказали отцу, что он лишку о кладах читал, вредно. Так ему и сказали.

— А позднее? Искали?

— Да уж не по одному разу в каждом месте.

— Может быть, рельеф местности изменился? Берег рушился, передвинулся? Или солдат не точно места назвал?

— Солдату какой прок врать было, — возразил старый железнодорожник. — А берег, ты верно говоришь, подвинулся. Однако другие ориентиры-знаки имеются.

— Но клада нет. Ни одного из трех, — сказал Зимин.

— Они на то и клады, чтобы не сразу даваться, — с вкрадчивостью в голосе произнес Веревкин. — Верно, Виталька, Сережка? — Не дождавшись от мальчишек подтверждения своим словам, сам и ответил: — Верно.

— Значит, вы верите, что золото во всех этих трех местах, — Зимин положил ладонь на лоцманскую карту, — по-прежнему в целости лежит?

— Лежит, — твердо, с убежденностью ответил старик Веревкин. — Как миленькое. Час не приспел открыться.

— А вот эти обозначения какое отношение имеют к золоту?

— Зимин показал на карте отметки «Временная летняя дача» и «Могила иеромонаха».

— Это солдат, Расторгуев его фамилия, от заимки Пустотной до моста так шел, путь его… Ты, Виталька, рассказывал, что на заимке Пустотной произошло? — Старик посмотрел на правнука.

— Неа, — послышалось в ответ.

— Неа, все тебе неа, — передразнил правнука Веревкин. — Самое главное и произошло. Заложили они последний клад. Старший отряда велел всем садиться в одну лодку, поплывут обратно. Когда выполнили приказ, сели, он одну за одной с берега две гранаты на корму и в нос кинул. Расторгуева взрывной волной из лодки выбросило, потому и спасся один из всех, дошел до моста.

— Прилично шел, — поглядел еще раз на карту Зимин.

— Долго…

— А потом, после встречи с вашим отцом, что с тем солдатом стало?

— Убили его.

— Убили?

— Наповал. Он вечером пришел, а утром его уже убили. Отец рассказывал, он весь от страха трясся, умолял спрятать его. Говорил, Тютрюмов знает, что он жив и будет искать сколько угодно, пока не сыщет и не добьет.

— Тютрюмов? — переспросил Зимин.

— Ну да, — подтвердил старый железнодорожник. — Был здесь после ухода Колчака командиром отряда чоновцев. Теперь о нем в Пихтовой, кроме меня, разве что Егорка Мусатов помнит… Слышал о Мусатове?

— Слышал…

— Так вот, солдат боялся, что Тютрюмов по пятам за ним идет, отец обещал его спрятать так — ни одна живая душа не найдет, хоть обыщись. Расторгуев успокоился, уснул. А утром все равно ушел. Тайком. Мертвым с новой раной отец его в черемушнике обнаружил. На полкилометра не успел от моста уйти…

— Тютрюмов его?

— Кто ж знает. Наверное, Тютрюмов… Вот так с золотом связываться, — подытожил старик.

— Дед, ты забыл про сменщика еще, — напомнил правнук.

— Верно, — закивал Веревкин-старший. — Утром отец сменился. Сменщик его чуть пораньше пришел. Только отец от моста отдалился, слышит: бабах! Бегом вернулся. Мертвый сменщик у будки лежит на рельсах и никого около. Тишина.

— В последний раз давно копали в Светловодовке, в Усть-Тойловке?..

— Четыре года назад. Я знаешь что еще про себя кумекаю, почему неудачи все: копать глубже нужно. Ящики и земле лет за десять сгнили, а золото вниз ушло. За семьдесят-то с лишним лет, может быть, метров и на пять. А то еще и вбок сместилось, кроме того, что вниз погрузилось.

— А Тютрюмов не мог клады перепрятать?

— Не, что ты. Это летом было, в самом конце. А в сентябре Тютрюмова убили.

— Кто?

— Не знаю. Но с почестями его хоронили. Как героя. Значит, белые. Или пушилинская банда.

— М-да. Любопытно. Можно, я к вам еще загляну?

— Заглядывай.

Оперативная группа во главе с Нетесовым, скорее всего, вернется не раньше завтрашнего дня. Это Зимин узнал от сержанта Коломникова, заглянув в горотдел милиции. Зато он, Коломников, будет свободен через три часа, и они могут хоть на целые сутки отправиться, куда Андрей Андреевич пожелает.

— В Усть-Тойловку или Светловодовку можно? — не замедлил воспользоваться предложением Зимин.

— Сложно туда. Надувная лодка нужна, двухместная… — Коломников по-мальчишьи поморщил лоб, очевидно, вспоминая, у кого такую можно взять, вдруг встрепенулся: — А вы случайно не у Веревкина были?

— Был.

— Я так и подумал.

— Почему?

Сержант вместо ответа предложил:

— Хотите повстречаться с одним человеком? Лестнегов Константин Алексеевич. Он тоже колчаковским золотом интересуется.

— Конечно.

— Прямо сейчас?

— А он дома?

— Он постоянно дома. В автомобильную катастрофу попал прошлым летом, ноги отнялись. Кирпичный домик наискосок от церкви. Не той, разрушенной, а действующей. Ильинской. Запомните?

Зимин кивнул.

— Тогда я додежурю, подойду. Договорились?

— Коломников, со мной поедешь в Таловую. — В дверях возник незнакомый рослый капитан. Задержав на Зимине взгляд, капитан не спросил, почему в дежурной части посторонние, исчез.

— Вы, молодой человек, ломитесь в открытую дверь. Неужели вы думаете, до вашего появления никто и никогда не предпринимал попыток отыскать следы клада? Кому-кому, а вам неизвинительно начинать вот так. Ни у кого толком ничего не спросив, не попытавшись даже разузнать, какая была проделана работа до вас…

Зимин сидел в просторной прохладной гостиной в доме Лестнегова за столом, слушал хозяина, седовласого мужчину лет шестидесяти пяти, полупарализованного, передвигающегося по гостиной в кресле-каталке.

Подъехав к столу, Лестнегов остановил каталку. Крепкие сухие пальцы обхватили колеса.

— Особенно с этим Веревкиным неизвинительно. Кто вас только свел с ним.

Зимин молчал. Покосился на телефон на полке книжного шкафа: кажется, сержант Коломников успел перед выездом в Таловую не просто предупредить хозяина, чтоб ждал гостя.

— Не перестаю удивляться этому Веревкину, как это ему в голову взбрели такие фантазии. И хоть бы людям головы не морочил. Зазывает, понарасскажет так, что кто поазартнее, подоверчивее, за лопаты хватаются. Лет пятнадцать назад вдруг ни с того ни с сего заявил, что знает, где клад, на том и стоит.

— Разве не отец его первым сделал заявление о том, что ему известно местонахождение золота? — спросил Зимин, проглотив слова насчет азартных и доверчивых. Хозяин еще смягчил: не касайся Зимина, прозвучало бы: Доверчивых простаков.

— Шутите, — прозвучало в ответ. — Я хорошо знал Афанасия Демьяновича. Тайн он не имел, заявлений о кладах не делал.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату