— Не возьмем силой, возьмем измором! — отрезал Гуг. — У них почти нет серьезного оружия, мы упредили их! И сомнем, рано или поздно сомнем!
Сигурд сплюнул на мраморные плиты кровью, утерся. Он никак не мог отдышаться.
— Я не брошу людей! Там отборные части бундесвера, понимаешь?! Больше таких в Европе нет. И если мы не выбьем их сейчас, они устоят и пойдут на нас. Ты не уговоришь их, Гуг, им плевать на твои байки!
— Молчать!!!
Гуг неожиданно резко для его грузного тела выбросил вперед кулак — и огромный распаленный викинг, юный Сигурд полетел наземь, дважды перевернулся через спину и голову, уже пошел на третий, но с размаху наткнулся на стену, замер на миг и сполз вниз, на плиты. Он был ошеломлен и ошарашен. Но он не потерял сознания. Полулежал и бессмысленно-восхищенно смотрел на Гуга Буйного.
Тот быстро подошел к лежащему, встряхнул за плечо.
— Ну ладно, вставай, малыш! Прости, не рассчитал удара, не думал, что ты такой хлипкий. — Гуг Хлодрик улыбался примиряюще, но улыбка была невеселой. Он готовил Сигурда на свое место, мало ли что случится, все смертны… но не под стеклом же его хранить, все-таки не принцесса на горошинке.
— Поднимайся давай, хватит отдыхать! Черт с тобою, пошли наверх. Я хочу сам поглядеть!
Гуг повернул голову и сурово уставился на дежурного в кольчуге. Тот все понял. Операция должна идти и без шефа, без главнокомандующего. Ничего, «мозг» вытянет командование тремя сотнями ударных группировок и просто отрядов по всей Европе, вытянет. Главное, чтоб сами там, на местах, не начудили от лихости и вольности, по удали да бесшабашности — легко завести ребяток, а остановить будет ох как непросто! Для надежности Гуг погрозил корявым красным пальцем, напоминающим издали огромную волосатую морковину. Палец был некрасив. Как и сам Гуг-Игунфельд — могуч, огромен, матер, умен, смел до безумия, неукротим и буен… но некрасив. Им с Ливой Стрекозой хватало одной ее красоты на двоих. Но Лива еще спала — спала долгим, беспробудным, а, может, и вечным сном. Каждые полчаса Гуг себя ловил на том, что мысленно и безответно заглядывает в ее глаза, бездонные, синие, колдовские. Он утопал в них, но всегда успевал выдернуть себя наружу, в явь… так и свихнуться было недолго.
— Ладно, пошли!
— А скафандр?!
Гуг хлопнул себя по бокам обеими ладонями — броня по-лускафа отозвалась тугим, еле слышным звоном.
— И этот сойдет, не в таких переделках бывали! — Он вдруг с сомнением поглядел на свой биопротез, нога поскрипывала, могла подвести.
Они нырнули в шахту подъемника — шахта была обманкой, прошли в боковое ответвление. Пневмокапсула за секунды перебросила обоих на двенадцать миль восточнее, пошла вверх — полтора километра до запасного ангара. Там стоял личный Гугов бронеход. Не было у него раньше такого, да перед самой ссорой Дил Бронкс расщедрился, приобрел, не ради приятеля, а для дела.
— Слышишь? — поинтересовался Сигурд, потирая ушибленную челюсть.
— Чего-то слышится родное… — промычал Гуг.
Отсюда до места боев было тридцать с лишним километров, но грохот, свист, визг, лязг пробивались в ангар.
— Во выбрали местечко на свою голову! — скаламбурил Гуг. — Нет, чтоб где-нибудь под Миланом или Веной!
Гуг старался не думать, что там творится сейчас в России, что в Штатах. Он знал точно одно — Космоцентр заглох, значит, он захвачен, значит, Иван работает, все остальное неважно, связи нет и, похоже, не будет. Они выиграют время, а это главное… В глубинах души жил тихий, но постоянный страх — рано или поздно эти тоже начнут, сейчас еще не бой, еще только подготовки к бою, бой будет позже! Но хватит об этом! Пусть у Ивана голова болит обо всей Вселенной, а он будет свою работу работать!
— Залезай! — прорычал он недовольно.
Сигурд вдавил литое тело в мембрану люка. И пропал в нем.
Гуг еще раз окинул взором бронеход, это здоровенное и громоздкое, неповоротливое на вид чудище с массивным трехметровым шаром-головой, утопленной в семилепестном обтекаемом жучьем туловище. Двенадцать суставчато-упругих ферралоговых лап пружинисто удерживали многотонное тело. Из пазов мрачно выблескивали титановольфрамные несокрушимые траки. Бронеход мог ползать, летать, прыгать, ходить, катиться с легкостью воздушного шарика, накачанного водородом, но при этом был нашпигован таким количеством ракет, снарядов, излучателей, бомб и прочего добра, что глядеть на него было страшновато. Бронеход был несокрушим. Но ежели попадал в перекрестие четверного базового боя, сгорал в долю мига. Такого боя не выдерживало ничто из созданного землянами. Но по всей Европе стояло только девять подобных боевых установок, называли их ласково и нежно — «Дыхание ночи». И дыхание это было смертным.
— Ну что, готов?
Гуг спросил машинально. Он прекрасно видел, как Сигурд замер в почти непрозрачном шаре. Шарик этот был катапультирующимся креслом с мыследатчиками, боевым креслом управления. Второе такое же висело в полуметре. Гуг с трудом втиснулся в шар. И сразу ощутил успокоение и ясность ума — срабатывали психоотводы. «Готовность?» — мысленно вопросил он. «Полная, боевая» — мерно отозвалось внутри черепа.
— Сперва поглядим, чего там делается, — предупредил Гуг Сигурда и повел бронеход к выходу.
Керамические створки-ворота ангара убрались. И они плавным и мощным прыжком выскочили наружу. На две-три секунды застыли на поверхности, пружиня всеми двенадцатью конечностями, и тут же резко, набирая скорость, пошли вверх, за облака. Гут даже не успел разглядеть сквозь прозрачную обшивку-броню — какой там снаружи денек, солнечный ли, пасмурный. Только одинокая ветла под налетевшим ветром махнула им на прощание своей зеленой гривой, и все пропало, лишь муть белизны по бокам да волокна клубящегося пара.
Гуг включил локатор — пространство сразу же обрело хрустальную прозрачность. Теперь, с высоты сорока трех миль они видели ясно и четко всю картину боя, точнее, огромного и сумбурно-сумасшедшего сражения. Гуг даже не понял сразу, почему это внизу царит такая кутерьма бестолковая, кромешный бедлам.
Но Сигурд оказался сообразительней.
— Они поверили тебе, — недоуменно прошептал он, — чудеса, да и только!
— Кто?! — вопросил Гуг.
Ответа не дождался. Тут и без ответа все становилось ясным. Там внизу с восьми сторон одновременно, сменяя друг друга в стремительных налетах и отходах, извергая океаны огня, тучи снарядов, бомб, гранат, ракет, снопы излучений, смертные языки бушующей плазмы, бросались на опорную планетарную базу германского легиона вооруженных сил Объединенной Европы десятки Штурмовых и десантных бронеходов. За исключением трех-четырех обугленно-издырявленных машин-ветеранов, с которыми Гуг начинал дело, почти все они были отбиты в ходе боев.
База держалась чудом, ее спасала двухметровая титано-вольфрамная оболочка и километровый слой грунта. Она выбрасывала наверх, под плавающие бронекупола оборонительного рубежа один батальон за другим. Гуг все это предвидел — итальянские, французские, испанские и прочие легионы Европы сдавались после первого десятка уничтоженных наемников. Но бундесвер стоял насмерть. Германцы дрались лихо, спокойно и умело. Лишь один полк — три батальона на армейских самоходках, вырвавшись из-под куполов, выкинули «белые» сигналы-буи и резко ушли вправо на восемь километров. Именно их и имел ввиду Сигурд, именно они поддались на крик Гуговой души, не желавшей лишних смертей. И именно их, ожесточенно и сосредоточенно, обстреливала база. Полк поначалу молчал, полагая, что за ним последуют другие, но потом стал огрызаться, отвечать снарядом на снаряд. Все смешалось. Все перепуталось. Все превратилось в беснующийся и кромешный ад. Локаторы позволяли видеть картину боя ясно и четко, но для простого, невооруженного глаза сражение было покрыто непроницаемым мраком дымящихся, крутящихся, сатанинских клубов перемешанных газов, пыли, огня, дымов, песка, глины, крови и испарившихся вместе с машинами тел.
Гуг шершавой ладонью утер мокрый лоб, поглядел на Сигурда изнизу, из-под клочковатых и
