В самом дальнем углу зала в толстой титановой клетке с магнитными замками и мощной сигнализацией сидел Аммиан Руаль Андраши. Ему было 28 лет, и 2 года он находился в этой клетке. Он проводил время, воя похабные песни истошным, неприятным голосом, а вечерами, когда в зале притухали лампы, писал свою летопись, занося туда все, чему был свидетелем за весь день. Андраши было невыносимо скучно, но в голове его зрел талантливый, навеянный годами раздумий план. Ибо он хотел сбежать с этого проклятого корабля, но перед этим поквитаться со своими мучителями, которые обрекли его на самое страшное, что может представить себе человек действия, — они обрекли его на бездействие.
Андраши был родом с Фибада, небольшой уютной планеты в звездном скоплении Фибад-Змееносец. Он часто покидал свою родину, устремляясь туда, где еще не был, к вихрящимся мирам его радужных грез. Но время от времени что-то настойчиво и упрямо звало его назад, под малиновое небо детства, и Андраши, типичный представитель своего сумбурного, беспокойного века, проявлял нетипичные свойства и возвращался. Ненадолго, потом все-таки снова улетая, но — возвращался.
А потом случилось так, что под влиянием чего-то неведомого и невозможного веками прокатанный путь-орбита Фиба-да изменился, и планета сорвалась со своей вековечной дороги. Мохнатый, запыливший желтым шар пронесся по кривой до своего спутника Нуркелка, достиг его и ударил в плывущую, отсвечивающую зеленым планету. Взрыв, сполохи фантастического пламени, осколки миров дымными ядрами бомбардируют другие планеты, — катаклизм…
Все это произошло на глазах у Андраши, который возвращался в это время на Фибад из своего очередного странствия. Вначале он не поверил своим глазам, поверив, усомнился снова. В том зрелище было что-то эсхатологическое. Такого не могло произойти, и все же это произошло. Почему-то ему припомнились слова преподобного Тернбула: «И будет сильный отрепьем, и дело его — искрою; и будут гореть вместе, и никто не погасит».
Но оказалось все гораздо проще. Кораблик Андраши взяло в стальной захват, тряхнуло, и посыпались в отсеках с полок инструменты и ящики с провизией, и потянуло куда-то вверх, а потом вбок, и поставило на что-то, отозвавшееся металлическим грохотом-звоном. Он оказался в плену.
А потом — все стало одним большим темно-серым днем с небольшими перерывами для сна. Он попал к бесцельным чудакам, которые от нечего делать могли уничтожать целые системы с помощью ужасного изобретения Фиртеля, могли от безвредного чудачества убить его, убить других — так, скуки ради. Андраши хотел жить, хотел мстить. «Жизнь ради мести», — часто пел он, сидя в своей клетке и зорко следя за тем, как его тюремщики расхаживают по залу, прислушиваясь к его пению. Его никогда не обрывали на полуслове, никогда не истязали, когда он просил чистой бумаги, она ему приносилась, когда он желал гулять, с ним гуляли — на цепи, как с собакой. «Жииииииизнь раааадиии меееести…»
Он ненавидел их. Если бы они все трое попались ему в руки, когда бы он делал то, что делали они, он, пожалуй, даже убил бы их. Они были милосерднее — оставили его жить. Лучше б убили. «Жиииизнь рааади…»
Он был свидетелем всему тому, что они делали. Они думали, что он спит, а он бодрствовал. Они думали, он бездумно орет непристойности, а он наблюдал. Они думали, он дерет глотку, а он запоминал. «Жиииизнь рааади мееееести!» У него был неплохой голос, и он не терял надежды.
Иногда они просили, чтобы он почитал им то, что написал за прошедшие дни, и он с удовольствием читал. Писал он неплохо, у него был дар, живой дар рассказчика, и они смеялись его метким характеристикам и мрачнели от описаний своих дел. Временами кто-нибудь из них предлагал — а что, если убить его? А? Не-ет, отвергали другие, зачем это? Ведь он такой смешной, так хорошо поет и пишет, забавный. С ним нескучно. По своей натуре они не были убийцами.
Но и на сумасшедших гениев они не походили. Фиртель был просто большой неопрятный бородач с гнойным запахом изо рта. Зитруп — черный и лысый — нубийский раб. Кутку — скрюченный сморчок с длинными руками. Люди забавляющиеся, довольные своей жизнью и своим делом.
Во сне к Андраши приходили видения его мира: малиновое небо, отсвечивающее оранжевым на закате, бескрайние поля сочной, желтой травы, уходящие вдаль, фермы, фермы… Это был его мир, и сейчас его нет. А эти довольные люди живут до сих пор.
В начале его заточения Фиртель смеха для показывал дряблой рукой:
— Смотри, Руаль, мой мальчик, ряд этих зеленых кнопок — кии. Тебе незачем объяснять, как они действуют, ты все равно никогда не сможешь понять этого. Скажу только, что это поля, колоссальной мощности узконаправленные поля, способные хватать и удерживать или хватать и вести. А больше ничего и не требуется. Остальное — дело техники.
Они делали ставки. Планета, согнанная со своей вечной орбиты мощной энергией киев, двигалась, двигалась, словно сомнамбула, пока не сталкивалась с другой планетой. Они выбирали планеты небольших размеров, потому что большие тела были трудны даже для установок Фиртеля. Планеты разбивались вдребезги. Они же делали ставки.
— Он разлетится на осколки! — азартно визжал Зитруп.
— Нет, — говорил Кутку. — Она слишком старая. Слежавшиеся породы. Разлетится на осколки вот та, а от этой отколется кусок примерно в районе вон того континента.
— Южнее, — уточнял Фиртель. — Там основание плиты. Лопнет по трещине.
— Жиииизнь рааади мееееееееести, — пел злой и голодный Андраши.
Из их рассказов он понял, что они начинали далеко от этих мест, в большой, густонаселенной области космоса, которая когда-то была разделена между тремя правителями и со временем стала территорией трех огромных империй. Там было много людей, много планет, и у Фиртеля чесались руки, когда он видел такое. По его словам, когда он нажимает на кнопку кия, то никогда не задумывается о существах, живущих на обреченной планете. Зачем? Внутреннее не стоит внешнего. А это так красиво — глядеть, как раскалывается старый мир, разлетается дымным взрывом, оранжево-пламенным в середине. Фиртель был эстетом, причем эстетом разновидности самой опасной — эстетом философствующим.
Они все трое по очереди исповедовались перед Андраши. Рассказывали о прошлом — с разными интерпретациями, как и положено, смеялись, бормотали, плакали.
После того, как они одну за другой уничтожили 4 планеты из трех звездных систем той области, как «черные вороны» (Фиртель), «костлявые падальщики» (Зитруп), «отвратительные стервятники» (Кутку) — прибыли корабли. Они чуть было не взяли эстетов в клещи и лишь чудом Кутку удалось увести судно в сторону, скрывшись затем в глубинах неисследованных территорий вне пределов трех империй.
Их путь сюда был отмечен огнем взрывов. Погиб Серер, потом Олла, затем Зитрупу пришла в голову идея столкнуть планеты-спутники Тоху и Боху, что и было блистательно проделано. По их следам была направлена большая эскадра, и Кутку увел корабль в область звезды Куф, галактические шхеры, куда эскадре входить было опасно. Корабли разделились на небольшие отряды, чтобы удобнее было идти по туманности, полной разного дрейфующего каменного боя, осколков метеоритов и ледяных глыб. Здесь обитатели «Поветрия» развлекались тем, что сплющивали корабли преследователей друг с другом.
Фиртель говорил громко, задыхаясь и не доводя фразы до конца. Зитруп частил скороговоркою, подчас оставаясь совершенно непонятным. Речь Кутку была раздумчиво-вязкой, со множеством вводно- сорных предложений и слов. Выучивший их биографии Андраши ненавидел эти исповеди. Иногда, когда замечались признаки очередного наступавшего словоизвержения, он начинал орать песни и гримасничать — лишь бы не слушать тоскливые и нудные излияния. Идея туманила его голову, пьянила словно свежий ветер после затхлого погребного духа. Ветер свободы.
— Ну так, — сказал однажды Фиртель, всматриваясь в экран. — Чую очередную игру.
Андраши прижался лицом к прутьям своей клетки, стараясь увидеть, что там на экране.
— Вижу, вижу! — завопил он кликушески. — Шар в лузу!
К Фиртелю подошел Кутку. Увидев приближающуюся систему, он крякнул.
— Ого! Это хорошие планеты. Крепкие.
— Нда, — почесал подбородок Фиртель, оценивающе глядя на экран. — Корабль следует расположить вот здесь… тогда энергия киев будет направлена сюда… траектория… кривые… парабола…
— Хе-хе, — скрипнул Кутку. — Похоже, нас здесь не ждут. Андраши в восторге захохотал.
— Ваши морды тут
