Подойти к матросам, болтавшим у шлюпки, я постеснялся. И, конечно, испугался немного: они были не слишком похожи на фермеров, к которым я так привык. Честно говоря, матросы, скорее, напоминали банду разбойников. Загорелые, громкоголосые, широкоплечие парни были одеты кто во что горазд, а некоторые и вовсе щеголяли с голыми шеями, не стеснялись и волосатых рук. В краях, где я вырос, это считалось неприличным. В ушах у многих блестели медные серьги, а двое вместо шляп использовали повязанные на голову платки. А уж как они говорили. Дед Джон, старый солдат, не стеснялся в словах, но матросы просто соревновались между собой в сквернословии.
Скучать мне было некогда, я рассматривал бриг. Двухмачтовое судно стояло со спущенными парусами, но мне оно и без них казалось безумно красивым. Смущал только размер: в книгах из библиотеки нашего священника корабли изображались куда больше. Не верилось, что на таком крохотном деревянном островке несколько десятков людей могут жить неделями и даже месяцами.
– Чего уставился? – рядом со мной остановился невысокий, коренастый старик со шрамом на щеке. – Хочешь купить наше корыто?
– Нет, сэр. – на всякий случай я снял шляпу. – Капитан Бриджис определил меня юнгой на этот бриг. Мое имя Джон Мак-Гиннис. Мне приказано найти мистера Мерфи, как сказал капитан – старого жулика.
– Корабельного кока, – уточнил старик. – Изволь уж так его называть. Капитан Бриджис просто решил пошутить, а шутки у него… Ладно уж. А ты, значит, шотландец? Будешь лазить по вантам в юбке, чтобы акулы тонули от страха, а киты от смеха?
– У меня нет килта, – терпеливо объяснил я. – И я никогда его не носил. И на волынке играть не умею. Не все шотландцы одинаковы. А еще я протестант, вовсе не жадный, и верный слуга короля.
– Какого короля? В Англии, вроде бы, сейчас нет никакого короля. Это у вас в Шотландии, я слышал, на каждой горе свой король, – старик, прищурясь, тоже смотрел на «Устрицу». – Ходкое корыто, верткое, да с оснасткой не очень. Удлинить бы реи, повесить больше парусов. Если в открытом море кто захочет потолковать – не уйти, и придется туго, с нашими-то десятью пушечками. Будь я проклят, если нам не придется туго. Идем! И возьми корзину. Джек Мерфи – это я.
Я послушно подхватил корзину и пошел за ним. Меня несколько удивило, что обычного повара интересуют такие вещи, как парусное оснащение и количество пушек. Да и шрам выглядел не так, как если бы Мерфи повздорил с другим коком по поводу какого-нибудь рецепта. Низкий хриплый голос, уверенная походка, настороженный взгляд. Скажу честно, даже на фоне матросов старик выглядел довольно зловеще.
– Это наш юнга, Джон! – представил меня Мерфи, забираясь в шлюпку. – Мальчик, помоги-ка молодцам столкнуть в воду эту деревяшку!
– А потом усаживайся на весла! – добавил толстый рыжий матрос. – Притомился я сегодня, ты вовремя!
– Нет! – отрезал Мерфи и я понял, что он пользуется среди команды авторитетом. – Парень поступает пока ко мне на камбуз. А мне там не нужен безрукий!
Матросы засмеялись, но грести меня больше никто не пытался заставить. Несколько позже я понял: ты можешь быть хоть фермером, хоть сапожником, но для флота ладони требуются совершенно особенные. И приобрести их можно, лишь наращивая мозоли на мозолях: от весел, от канатов, от драяния палубы и от штопки парусов, от всего, что и составляет флотскую жизнь.
– Ты прямо как капитан плывешь! – подначил меня по пути к бригу рыжеволосый. – Сидишь себе, а на коленях корзина со вкуснятиной! Это ты себе в дорогу припас, юнга Джон? Правильно: не солонину же тебе жрать вместе с остальной братвой!
Матросы хрипло загоготали своими продутыми морскими ветрами глотками и мне стало неуютно. Я собрался было оправдаться, но Мерфи похлопал меня по плечу.
– Тише, Моррисон! Это нашей губернаторше, – объяснил он. – Пока шли сюда от Лондона, ее настолько укачало, что леди даже не смогла сойти на берег! Ей очень плохо, и леди требует хотя бы сухопутной еды! Да побольше, побольше! Морская болезнь, что поделаешь.
В ответ снова раздался хохот. Из дальнейшего разговора я уяснил только, что на «Устрице» есть пассажиры, в том числе жена губернатора Ангильи. На эту леди неизвестная мне «морская болезнь» оказывала удивительное действие, выражавшееся в чудовищном аппетите. Всего через пару дней я понял причину смеха: когда сам от морской болезни пару дней не мог проглотить даже куска сухаря и ходил по палубе, шатаясь, словно пьяный. Мне многое, очень многое предстояло понять.
Оказавшись на палубе, я снова удивился размерам корабля: до противоположного борта было всего несколько шагов! Еще меня поразили мачты. Я думал, что это просто обтесанные стволы деревьев, которые поставили стоймя и укрепили такелажем, но мачты оказались обшиты толстыми брусками и скреплены железными обручами, словно бочки. Больше я ничего рассмотреть не успел, потому что получил хороший тычок в спину.
– Не стой столбом! Видишь корму? – рыжий Моррисон на всякий случай показал ее мне, деревенщине, пальцем. – Отнеси снедь губернаторше, да не забудь постучать!
Я послушно направился к кормовой надстройке, прикидывая, что надо бы заодно и к себе в каюту заглянуть – кинуть узелок и шляпу, чтобы не сдуло в воду ветром. Наивный, я полагал, что буду жить в каюте! Навстречу мне попался лохматый, босоногий паренек моих лет и я спросил у него, где найти губернаторшу. Вместо ответа он, воровато оглянувшись, сложил руки на груди и смерил меня надменным, как ему казалось, взглядом.
– Ты кто такой?
– Джон. Меня взяли юнгой.
– Вот оно что! – парень снова быстро оглянулся. – И сколько тебе, юнга, лет?
– Шестнадцать.
– Мне тоже… Но я раньше тебя попал на «Устрицу», а значит, я старший! Понял? И еще… – он подошел в упор и вдруг на секунду показал мне нож, который ловко прятал в рукаве. – Никогда не связывайся с кокни, деревенщина! Будь я проклят, если не я теперь твой начальник!
Что тут было делать? Я аккуратно поставил корзину на палубу и вытащил из-за пазухи свой нож. Он достался мне от деда и был раза в полтора длиннее, чем у нахала. Парень тут же отпрыгнул и пригнулся, готовый к драке.
– Не знаю, кто такие кокни, но нож у меня, как видишь, тоже есть, – как мог спокойно сказал я. – Капитан приказал мне слушать кока Мерфи, и значит, мой начальник – он. Так меня зовут Джон Мак- Гиннис, а тебя?
– Роберт Летбридж, – юнга понял, что я не нападу, и выпрямился. – А ты парень с норовом. Хороший нож, только лучше спрячь, пока боцман или кто-нибудь еще не увидел. Могут отобрать. Лучше знаешь, что? Сыграем потом на него в кости. Я поставлю свой и еще хорошие сапоги, идет?
Я хотел отказаться, но тут распахнулась дверь и из кормовой надстройки вышел высокий, широкоплечий брюнет с орлиным носом. Он посмотрел на меня из-под полей красивой, украшенной перьями шляпы, и я заметил, что глаза у него разного цвета. Левый – голубой, а правый – ярко- зеленый.
– О, пища для больной леди! – воскликнул он, едва не споткнувшись о корзину с едой. – Зелень, овощи, окорок, речная рыба! Несите же ей скорее, леди уже час, как стонет от голода!
Незнакомец говорил с сильным французским акцентом. Я снял шляпу и поздоровался, не забыв и представиться. Дед Джон говорил, что хорошие манеры никогда не могут повредить. В ответ француз ловко щелкнул себя по шляпе ногтем.
– Что ж, юнга, зови меня мсье Клод Дюпон! Можешь дать мне на минуту этот нож, который ты так непринужденно держишь в руке, будто собираешься вспороть мне живот?
Ничего не оставалось, как выполнить его просьбу. Француз взял нож и прикрыл глаза. Роб – так уж прозвали Роберта на «Устрице» – тихонько пихнул меня в бок и подмигнул.
– Этот нож видел немало! – Дюпон с улыбкой вернул его мне. – Люблю подержать в руках вещи с историей. Я буканьер, родился в Вест-Индии, и весьма уважаю оружие. Ты умеешь с ним обращаться?
– С ножом? – не понял я. – Да что тут уметь. Можно резать, а можно колоть.
– Сдается мне, что тот, кому нож принадлежал раньше, управлялся с ним неплохо. Что ж, плавание нам
