Караван прошел мимо и скрылся из поля зрения. Каэссар выждал полчаса для верности, и только после этого они продолжили путь. За час до заката они достигли Плохого Места.
Когда до цели путешествия осталось примерно полчаса, Каэссар спешился, снял с шеи амулет Стентона и вплел цепочку в лошадиную гриву.
«Если все пройдет нормально, с помощью этого маячка мы найдем лошадь, где бы она ни была», пояснил Каэссар.
Дальше их общеее тело шло пешком. Вскоре выяснилось, что эта предосторожность оправдана — на том месте, где еще вчера стояли вигвамы экспедиции, разбили лагерь эльфы. У них не было ни вигвамов, ни даже простых палаток, они спали прямо на траве, как животные. Хорошо, что солнце еще не зашло, и что Серый Суслик подходил с запада — эльфы не могут смотреть на солнце, оно слепит их намного сильнее, чем других человекообразных. Эльфы поставили на дороге двух часовых, но в последний час перед закатом эти часовые почти бесполезны.
«Обходить их надо сейчас», подумал Каэссар. «Пока солнце еще не село.
Он принял управление телом, встал на четвереньки и пополз, выбирая путь так, чтобы местность была пониже, а трава повыше. Каэссар не высовывался из травы, чтобы осмотреться — биодетектор показывал эльфов-часовых прямо сквозь траву. Серый Суслик невольно залюбовался мастерством Каэссара, раньше Серый Суслик не догадывался, что человекообразный способен передвигаться так скрытно.
«В те времена, когда каждый воин был вооружен бластером, этому искусству учили всех», пояснил Каэссар. «Это сейчас можно позволить себе роскошь не прятаться от противника, а тогда все было просто: кто замечен, тот убит».
Через четверть часа Каэссар добрался до высокого кустарника, растущего вдоль ручья. Двигаться стало проще. Некоторые участки Каэссар даже отваживался преодолевать не ползком, а бегом, пригнувшись. Наконец, Каэссар мысленно произнес:
«Всё, пришли. Дальше идти нельзя, будем сидеть тут и ждать темноты».
Серый Суслик не сразу понял, зачем ждать темноты, но Каэссар быстро объяснил ему. Эльфы ничего не знают об очках, позволяющих видеть ночью. Если какой-то человекообразный спокойно и уверенно идет мимо по своим делам, эльфы будут воспринимать его как своего, они хорошо знают, как ходят в темноте люди и орки — медленно, с вытянутыми вперед руками, осторожно нащупавая ногой место для следующего шага. Правда, те эльфы, с которыми Каэссар разговаривал позавчера, знают, что такое очки. Но сколько их, тех эльфов, выжило в той мясорубке? Вряд ли много. И поверил ли эльфийский вождь их докладу? Будь Каэссар эльфийским вождем — ни за что бы не поверил. Восемь орков, возглавляемые человеком с бластером, гонят еще одного орка, который, во-первых, видит в темноте, во-вторых, просит защиты у эльфов, а в-третьих, его лошадь не боится черного леса. Бред какой-то, а не доклад о боевом столкновении.
Серый Суслик лежал в кустах и ждал заката. Он думал о том, что все чаще ему трудно становится различать, какая его мысль действительно принадлежит ему, а какая Каэссару. Иногда источник мысли вполне очевиден, а иногда это совершенно непонятно. Кто из них, например, решил, что пора справить малую нужду? И кто из них думает прямо сейчас все эти мысли?
«Мы оба думаем это», подумал Каэссар, на этот раз точно Каэссар, а не Серый Суслик. «Наши личности сливаются, памяти перемешиваются, а мысли становятся общими. Поначалу я боялся, что мы не сможем поладить друг с другом, что у твоего мозга начнется шизофрения. Но теперь я почти уверен, что это нам не грозит».
«Это хорошо», подумал Серый Суслик. «Но как привыкнуть к тому, что я — не только я, но и мы? Как мне воспринимать себя, каким именем себя называть?»
«Нам надо взять общее имя», подумал Каэссар. «И оно должны быть человеческим, потому что тебе хватит уже быть орком, пора переходить в высшую расу. Может, станем называться Джон Росс? Это мое старое имя, теперь давно забытое. Мне оно привычно, а тебе все равно. К тому же, нельзя исключать, что какие-то историки все еще помнят настоящее имя Джулиуса Каэссара. Тогда наше имя станет красивой подробностью в легенде о нашем возвышении».
При слове «возвышении», Серый Суслик мысленно усмехнулся. Этот древний вождь такой самонадеянный…
«Не самонадеянный, а оптимистичный», возразил Каэссар. «Не забывай, я уже был ожнажды верховным правителем Барнарда, я знаю, что это такое. И я знаю, как завовевывают власть, я уже проходил этим путем. Это не так сложно, как думают простолюдины, главное здесь даже не ум, а решительность и напористость плюс хитрость. Ну, и другие навыки тоже полезны. Знаешь, кем я был до того, как стать сенатором?»
Серый Суслик обратился к воспоминаниям Каэссара и мысленно ответил:
«Теперь знаю. Странно, что в легендах этого нет. Никто не знает, что перед тем, как стать вождем, ты командовал застенками ФБР».
Каэссар мысленно рассмеялся:
«Скажешь тоже, застенками! Залезь в мою память поглубже, видишь застенки хоть какие- нибудь?»
«Вижу», подумал Серый Суслик.
Каэссар смущенно отозвался:
«Один раз не считается. Гм… Два раза тоже не считается. Это просто отдельные точечные воспоминания, они яркие, но не они создают общую картину. ФБР редко кого-то карало своими руками, эта организация была скорее аналитическая, чем правоохранительная. Мы узнавали тайны и использовали их на благо общества».
«Так, как вы его понимали», уточнил Серый Суслик.
«Да, именно так», согласился Каэссар. «Но, знаешь, мы его понимали в целом правильно. Были, конечно, ошибки и перегибы, но недогибов было больше. Надо было сразу убить Красса, как только он в политику полез, а мы всё совещались, говорили о толерантности, о правах человека… Ну и дообсуждались до рабовладельческого строя. Воскресить бы этих уродов, и мордой в новейшую историю, и повозить, как следует. И жабу на лбу каждому выколоть, чтобы знали, когда можно говорить о гражданских правах, а когда нельзя. Уроды, сволочи…»
«На себя посмотри», подумал Серый Суслик. «Я раньше думал, что Питер Пейн — самый большой мерзавец из всех, кого я знаю. А теперь смотрю в твою память и вижу, что Питер Пейн по сравнению с тобой щенок».
«Это точно, щенок», согласился Каэссар. «Хороший щенок, талантливый, отличный пес из него вырастет. И никакой он не мерзавец, нормальный человек, с тараканами в голове, конечно, но у кого их нет? Знаешь, что Джизес Крайст говорил по этому поводу? Кто без греха, пусть первый бросит в меня камень».
«Грехи бывают разные», заметил Серый Суслик.
«Это да», мысленно кивнул Каэссар. «Совершить по-настоящему большой грех не каждому дано. А не совершить его, когда придет искушение — тем более. Легко рассуждать о грехах, когда ты слабый и убогий, и не искушает тебя никто, потому что ты никому не нужен. А когда искушение приходит… Ты-то сам недолго раздумывал, когда преступал закон».
«То был закон человеческий», подумал Серый Суслик. «А закон божий — совсем другое».
«Разница не так велика, как кажется», подумал Каэссар. «Есть установленные правила, которым принято следовать. Если ты глуп, лучше им следовать неукоснительно, иначе слишком часто будешь понимать их смысл только после того, как сделал очередную ошибку. Но если ты достаточно умен, тебе доступны не только слова законов, но и их дух. И ты сам можешь решить, когда следовать букве закона, а когда для соблюдения духа закона приходится переступить через его букву. А бывают случаи, когда закон вообще не нужно соблюдать. Но только следовать своим решениям очень непросто, здесь не только ум нужен, но и сила духа. Но если твоему разуму хватает и ума, и силы, ты сможешь жить по своим законам. Но это не означает, что тебе все дозволено, ведь высшая мера ответственности — ответственность перед самим собой. Чтобы приобрести невроз, необязательно быть осужденным».
«Ты так думаешь, будто веришь в бога Сэйтена и пророка Моргена», подумал Серый Суслик.
Каэссар неожиданно возмутился:
