Творения или Спасения, когда рассуждает о внутренних отношениях Отца и Сына. Таким образом он существенно развил тринитарное богословие в ответственный период арианских споров, а это позволило ему правильно ввести понятие Творения, θεολογία, в исконном значении слова, и οικονομία должны быть строго разграничены и различены, хотя полностью отделить их друг от друга невозможно. И «бытие» Бога имеет принципиальное превосходство над Его волей и действием.
Бог вовсе не только «Творец».
Именуя Бога «Отцом», мы подразумеваем нечто превосходящее Его отношения с тварью (Contr. arian. or. 1, п. 33). «Прежде» чем Бог творит (πολλω πρότερον), Он есть Отец, и именно Сыном Он приводит тварь в бытие. Для ариан же Бог в действительности лишь Зиждитель и Творец Своих созданий, — доказывал святитель Афанасий. Они не допускают в Боге что–либо «большее, чем Его воля» — το ύπερκείμενον της βουλήσεως. Но «бытие», очевидно, предваряет «изволение», а следовательно, «рождение» первоначальнее «воли» — ύπεραναβέβηκε δε της βουλήσεως το πεφυκέναι (II, 2). Конечно же, здесь следует видеть только логический порядок, — Божественная жизнь не знает временной последовательности. Тем не менее, под этой логикой скрывается вполне реальная онтология. Имена Лиц Троицы выражают само существо Бога, Его бытие. Их можно назвать онтологическими именами. Так есть два различных класса имен Божиих: одни относятся к деяниям Бога, то есть к Его воле, другие обозначают само бытие, саму сущность Его. Святитель Афанасий Великий настаивал на ясном и последовательном различении двух способов именования, которое, опять же, нельзя считать простым мысленным ходом или логическим приемом, — оно отражает действительное различение в Боге. Бог есть Троица: Отец, Сын и Дух Святой. Это абсолютная истина, явленная и подтвержденная Писанием. Но Творение — акт Божественной воли, которая едина и тождественна для всех трех Лиц Единого Бога. Поэтому отцовство Бога необходимо предшествует Его творчеству. Извечное бытие Сына происходит из самой сущности Отца или, вернее, принадлежит этой «сущности» — ουσία. Напротив, бытие мира есть нечто «внешнее» по отношению к существу Бога и началом своим имеет лишь Божественное изволение. Проявления творческой воли содержат как бы элемент случайности, хотя воля Бога и отражает свойства Его естества. В то же время троическое бытие Бога, наоборот, безусловно необходимо. Это слово может показаться странным, даже некорректным, и на самом деле святитель Афанасий не употреблял его впрямую. Ориген, например, и многие другие не потерпели бы подобного выражения, считая его оскорбляющим Божественное совершенство: уж не хотят ли тем самым сказать, что Бог «принужден» к чему–то или что властен над Ним фаталистический детерминизм? Однако в действительности «необходимость» здесь — лишь еще один синоним «бытия» и «сущности». Ведь Бог не «выбирает» Свое бытие, — Он просто есть. Дальнейшее вопрошание бессмысленно. Да, конечно, Богу приличествует «творить», то есть проявлять Себя
Давайте рассмотрим поподробнее ряд характерных отрывков из знаменитых «Слов на ариан» святителя Афанасия Великого. Точная датировка этих работ нас в данном случае не интересует.
I, 19: Писания называют Бога источником Премудрости и Жизни. Сын — Его Премудрость. Потому, если кто говорит вслед за арианами, будто «было некое когда–то, когда Сына не было», этим он утверждает, что некогда Источник был сух или даже вовсе не был источником. Не источающий из себя не есть уже источник, — типичное для святителя Афанасия рассуждение, не раз встречающееся на страницах «Слов». Вот, к примеру, II, 2: если Слово не Сын, то и Бога должно именовать не Отцом, а только Зиждителем и Творцом Своих созданий. Тем самым Он лишается Своего рождающего естества, и Божия сущность будет не только неплодоносна, но и бесплодна (μη καρπογόνος… έρημος), как несветящий свет или сухой источник — ως φως μη φωτίζον και πηγή ξηρά. См. также 1,14: άγονος ην ή πηγή και ξηρά, φως χωρίς αυγής [источник безводный и сухой, свет без луча] и II, 33: ήλιος χωρίς του απαυγάσματος [солнце без сияния].Сам довод и используемые в нем образы заимствованы из работ Оригена: «Otiosam enim et immobilem dicere naturam Dei impium est simul et absurdum» [Нечестиво и вместе с тем нелепо называть природу Божию праздной или неподвижной] (De princ. Ill, 5, 3; S. 272 Koetschau [GCS 22]). Однако у Оригена этот аргумент, как мы видели, таит в себе неопределенность и вводит в заблуждение. Неопределенность возникает из–за того, что нельзя уловить разницу между «бытием» и «действием». Заблуждение заключается в сближении понятий «Рождение» и «Творение», вплоть до полного их слияния. Святитель Афанасий сознательно избегает подобной двусмысленности. Он ни разу не использует довод, построенный на «плодоносности» Бога, рассуждая о Его воле; напротив, в таком случае он совершенно явно не желает следовать Оригену, хотя благоразумно воздерживается от критики конкретных цитат.
I, 20: Бог никогда не был без того, что есть Его собственность — πότε γούν του ιδίου χωρίς ην ό θεός? Но всё сотворенное нимало не подобно по сущности своему Творцу—ουδέν όμοιο ν κατ' ούσίαν έχει προς τον πεποιηκότα. Оно вне Бога — έξωθεν αυτού. Оно получило бытие по благодати и изволению Слова — χάριτι και βουλήσει αυτού τω Λόγω γενόμενα. Далее святитель Афанасий высказывает замечательную мысль о том, что тварное «опять может, если восхочет Сотворивший, перестать когда–либо существовать» (ώστε πάλιν δύνασθαι και παύεσθαί ποτέ, ει θελήσειεν ό ποιήσας), ибо, заключает святитель, «такова природа сотворенного» — ταύτης γαρ εστί φύσεως τα γενητά. См. также II, 24 и I, 29: πάντων εκ του μη όντος εχόντων την σύστασιν [все они приведены в бытие из ничего]. Здесь святителю Афанасию предстояло защитить свое убеждение в предвечности Сына от нападок ариан, рассуждавших так: «Бог, по–видимому, должен всегда быть Создателем, раз «зиждительная сила» не могла прийти в Него «впоследствии» (ουκ έπιγέγονεν αύτω
