генеральный консул даже заявил протест против моего посещения китайской территории, между японцами и Чжан Цзолинем существовала тесная связь. И это знали все. Если бы японцы не снабжали Чжан Цзолиня оружием, вряд ли бы он имел такую огромную армию. Эта встреча возродила в моей душе надежду, и я не обратил внимания на протест консула и тем более на недовольство Чэнь Баошэня и его группы.
В 1927 году, когда в Японии к власти пришел кабинет Танаки, мои надежды на реставрацию усилились еще больше [50]. Приведу отрывок из приговора Международного военного трибунала для Дальнего Востока, опубликованного в 1948 году. В нем говорилось следующее:
'Проводимый премьер-министром Танакой 'активный политический курс' заключался в сотрудничестве с властями Маньчжоу-Го, особенно с командующим северо-восточными пограничными войсками и административным главой Маньчжурии и Жэхэ Чжан Цзолинем, с целью расширения тех особых привилегий, которые уже были получены Японией в Маньчжурии. Премьер-министр Танака некогда сделал такое заявление: несмотря на то, что Япония уважает суверенные права Китая по отношению к Маньчжурии и желает по мере возможности осуществить политику 'открытых дверей' во всем Китае, Япония полна решимости ни в коем случае не допустить возникновения таких событий, которые нарушили бы спокойствие в данном районе и нанесли ущерб важнейшим правам и привилегиям Японии. Кабинет Танаки настаивал на том, что необходимо рассматривать Маньчжурию как область, совершенно отличную от других составных частей Китая, и заявлял, что в случае, если беспорядки, которые происходят в других частях Китая, затронут Маньчжурию и Монголию, Япония готова силой оружия защитить свои права и преимущества в данном районе'.
Тот самый Чжан Цзолинь, который бил мне челом, получив поддержку от кабинета Танаки, стал лидером милитаристов всего Северного Китая и командующим армией умиротворения. Позднее он стал маршалом. Когда войска Чан Кайши двигались на север, японские солдаты, защищавшие 'законные' интересы Японии на Северо-Востоке и во Внутренней Монголии, достигли города Цзинань (провинция Шаньдун), в сотнях километров от 'защищаемого' ими района, где организовали чудовищные кровавые события. Командующий японской армией Окамура издал указ, в котором сделал предупреждение Чан Кайши (стремясь подчеркнуть свое внимание ко мне, офицер штаба японского гарнизона, расквартированного в Тяньцзине, лично переписал для меня один экземпляр этого указа). Заискивая перед империалистами, Чан Кайши только что перед этим казнил коммунистов, рабочих, студентов, однако, увидев этот указ, он почтительно ретировался из Цзинани и запретил какие-либо выступления против японцев.
К этому времени мои связи с лидерами фэнтяньской группировки были тесными, как никогда.
Эти связи стали совершенно открытыми после моей встречи с Чжан Цзолинем. Чжан Вэньчжи, управляющий делами отца, имел немало близких друзей среди милитаристов фэнтяньской клики. В то время он стал названым братом Чжан Цзунчана и был одним из тех, кто представил мне фэнтяньских генералов. Бывший капельмейстер военного оркестра дворцовой охраны Ли Шикуй теперь тоже стал играть заметную роль в фэнтяньской армии. Именно он представил мне Чу Юйпу и Би Шудэна. Ху Жоюй привел ко мне Чжан Сюэляна. Всем этим генералам, посещавшим меня, не нужно было кланяться до земли и бить челом, как они делали раньше в Запретном городе. Я не жаловал им права приезжать на аудиенцию верхом или в паланкине; они делали лишь легкий поклон или здоровались со мной за руку, после чего держались как равные. В письмах к ним я старался не подчеркивать, что я император. Такая близость к ним объяснялась их отношением к моей реставрации. Прежде всего на меня произвел хорошее впечатление Би Шудэн, ибо он более, чем кто-либо другой, принимал близко к сердцу все мои дела. Его слова: 'Люди мечтают о прошлом', 'В будущем только монархия может спасти Китай, а ныне дракон не имеет головы' — мало отличались от того, что говорили цинские ветераны. Би Шудэн был командиром корпуса у Чжан Цзунчана и командующим эскадрой в Бохайском заливе. Я возлагал на него довольно большие надежды и поэтому очень переживал, узнав, что его расстрелял Гу Юйпу. После его смерти я связал свои надежды с Чжан Цзунчаном.
Чжан Цзунчан (второе имя Сяо Кунь) был уроженцем уезда Есянь провинции Шаньдун. Когда я встретил его в Тяньцзине, ему было за сорок. На первый взгляд он производил впечатление крепкого мужчины. Однако при близком рассмотрении в глаза бросалась мертвенная бледность лица — это был результат курения опиума. В пятнадцать лет он бродяжничал в Инкоу, был слугой в игорном притоне. Целыми днями водился с босяками, мошенниками, ворами и картежниками. Некоторое время спустя на Северо-Востоке он стал возглавлять мелкую банду разбойников, а позднее перебрался во Владивосток, где служил частным сыщиком при корпорации китайских купцов. Он сорил деньгами направо и налево. Умел быстро установить связи с нужными людьми, содержал публичные дома, игорные притоны, опиумокурильни и благодаря тесному сотрудничеству с русской жандармерией и полицией стал признанным авторитетом среди преступного мира во Владивостоке.
После Учанского восстания революционная армия Юга послала своих эмиссаров к китайско-русской границе, с тем чтобы уговорить главаря местных бандитов по кличке Люпуль (Лю Юйшуана) присоединиться со своими людьми к ним.
После усиленных переговоров бандиты Лю вошли в состав кавалерийского полка, а сам Лю стал его командиром. Так как Чжан Цзунчан выступал во всем этом посредником, он сопровождал их до Шанхая, и уж не знаю каким образом, но сам он стал командиром полка революционной армии, а Лю, назначенный командиром дивизиона, оказался под его началом. Когда вспыхнула 'вторая революция', он перешел на сторону контрреволюции и, совершив массовые убийства революционеров, завоевал расположение Фэн Гочжана, став командиром батальона его охраны. Он быстро продвигался по службе, и вскоре его назначили командиром 11-й дивизии. Потерпев поражение в провинциях Цзянсу и Аньхой, он бежал из Центрального Китая и нашел прибежище у Чжан Цзолиня, став у него командиром бригады. Благодаря поддержке фэнтяньской армии он постепенно поднимался от должности командира дивизии до командира корпуса, от поста военного комиссара провинции Шаньдун до главнокомандующего по истреблению бандитов в провинциях Цзянсу, Аньхой и Шаньдун. Наконец он стал командующим объединенной армии в провинциях Чжили и Шаньдун, где фактически был местным императором.
За его темное прошлое газеты на Юге называли его 'собачьим генералом', а затем перекрестили в 'длинноногого генерала', так как он всегда позорно бежал, когда терпел поражение.
2 апреля 1928 года войска Чжан Цзунчана были разбиты, попав у реки Ланьхэ в клещи двух армий — Чан Кайши и Чжан Сюэляна. Сам Чжан Цзунчан бежал в Люйшунь, а потом переправился в Японию. В 1932 году под предлогом приведения в порядок могилы своих предков Чжан Цзунчан вернулся в Шаньдун. Здесь он тайно уговорил Лю Чжэняня поднять восстание, надеясь с помощью его войск захватить пост председателя Шаньдунской провинции, который занимал Хань Фуцзюй, и вернуть себе былое господство. 3 сентября 1932 года он был убит на вокзале в городе Цзинань. Убийца признался, что мстил за смерть своего дядюшки (его дядюшка Чжэн Цзиншэн — командир корпуса в армии Фэн Юйсяна — был расстрелян Чжан Цзунчаном). Фактически же это убийство было организовано председателем провинции Шаньдун Хань Фуцзюем. Говорят, что труп Чжан Цзунчана долго валялся под открытым небом, так как начальник его секретариата даже за деньги не мог нанять людей, которые согласились бы перенести его тело, а гробовщики не хотели продать для него гроб. В конце концов местные власти провинции, подстроившие убийство, все же велели убрать труп. Этот злейший враг народа был частым гостем в моей резиденции в Тяньцзине, и на него я возлагал большие надежды.
Когда я жил в Северной резиденции отца, меня однажды навестил Чжан Цзунчан; он был переодет и загримирован. После моего переезда в Тяньцзинь он навещал меня всякий раз, когда бывал в городе. Появлялся он всегда глубокой ночью, так как днем обычно спал. По вечерам он курил опиум, поэтому был всегда сильно возбужден. Мы говорили на разные темы и подолгу.
В 1926 году войска Чжан Цзолиня и У Пэйфу объединились против Фэн Юйсяна и разбили его армию под Нанькоу. Армия Фэн Юйсяна отступила, и первыми, кто вошел в Нанькоу, были отряды Чжан Цзунчана. Услышав эту добрую для меня весть, я немедленно написал ему письмо — императорский эдикт, поздравляя его с победой над красными и со спасением Китая от коммунизма.
Пишу письмо с пожеланиями всего наилучшего Сяо Куню. Мы давно не обменивались письмами, и я скучаю по Вас. Боевые действия у Нанькоу уже закончились, и Вы добились почти полной победы.
Теперь, командуя войском численностью свыше 10 тысяч человек, Вы ведете бои между Шаньдуном
