Леонид Иванович Пузин
Рассказы
Куратор Зурх
— А теперь Зурх продемонстрирует нам свои достижения. Покажет, что за время каникул не только не растерял навыков в левитации второго рода, но и значительно усовершенствовался в умении зависать в форме 'пушистого' облака. Приступайте, Зурх, и не забудьте, что облако должно быть по-настоящему пушистым, а не плотным, не скользким и уж тем более — не мокрым.
Сама по себе левитация Зурху нравилась, и третий цикл обучения, когда она являлась профилирующей дисциплиной, оставил у молодого Дракона самые приятные воспоминания, но… эти жуткие трансформации! С которыми у Зурха не заладилось с самого начала — с третьего цикла, когда профессор Взай на глазах у всего курса из мощного обаятельного Дракона вдруг превратился в нелепое маленькое двуногое существо. С бледной кожей и смешной растительностью на шарообразной с едва заметными носиком, ртом и глазками голове. И хотя Зурх знал, что это самая распространённая форма разумных существ в Галактике — не смог скрыть брезгливой жалости к маленькому уродцу. Что, конечно, не осталось незамеченным проницательным профессором, и его упрёк, — стыдно, Зурх! — ещё долго звучал в ушах у молодого Дракона.
Как выяснилось позже, занятия по трансформации с превращения в особенно неприятную (бледнокожую) форму разумных двуногих Взай начал намеренно — в качестве своеобразного теста на ксенофобию. И Зурх его оглушительно провалил. Впрочем — не он один, но другие всё-таки смогли скрыть свою неприязнь, а его профессор заметил. И стал спрашивать с него значительно строже, чем с прочих. Что, разумеется, не только не добавляло любви к занятиям по трансформации, но и бросало нехорошую тень на прежде так нравящуюся Зурху левитацию. Одно дело, зависнув в воздухе, парить в своём истинном облике — крылатого могучего существа — и совсем другое: клубиться аморфным 'пушистым' облаком. Чувствуя, как все молекулы твоего тела от окончательного распада удерживаются только флуктуирующим силовым полем. Постоянно меняющиеся параметры которого контролировать очень непросто. Почему Зурх, не любя никаких трансформаций вообще, всё же предпочитал плотные кристаллические образования: лёд, а ещё лучше — камень. Увы, ничему плотному, с точки зрения аборигенов, висеть в воздухе не полагалось, и потому на уроках левитации второго рода трансформироваться приходилось в основном во что-то рыхлое, текучее, рассыпающееся. Чаще всего: в туман, облака, пылинки. К тому же Взай, борясь с остаточной ксенофобией Зурха, не делал ему никаких поблажек, давая самые сложные задания: перевоплотиться, видите ли, потребовал не в абы какое облако, а обязательно в 'пушистое'! Самое неуправляемое!
Нечего и говорить, что за всё время каникул ни разу не удосужившийся трансформироваться во что- нибудь менее плотное, чем дождевая лужа, 'пушистым' облаком Зурх не стал — освобождённые волевым усилием молекулы его тела образовали не лёгкую ажурную псевдокристаллическую структуру, а, уплотнившись, потекли самым позорным образом. Облако получилось — мокрее не бывает. Да вдобавок, спонтанно возникшая флуктуация расстроила тонкий механизм управления гравитацией, и очень скоро это мокрое облако осело на землю и разлилось мелкой отвратного вида лужей. И если бы Драконы могли краснеть от стыда — лужа наверняка замерцала бы всеми оттенками гнойно-розового цвета. Но и без этого… когда, осознав свой конфуз, Зурх прекратил провальную трансформацию и принял обычный вид, ехидный комментарий профессора он счёл не самым обидным наказанием. А что? За свой глупый промах получить основательную порцию статического электричества, от которого так болезненно топорщатся все чешуйки на коже, будь он хотя бы четырьмя курсами младше, получил бы как миленький. И поделом. Зурх даже пожалел, что давно вышел из того возраста, когда элементарное детское наказание избавило бы его от мучительного стыда — увы, связанное с взрослением Дракона увеличение степеней свободы внешнюю ответственность всё более заменяло внутренней. И, казалось бы, никому не обязанной давать отчёта в своих действиях, прошедший посвящение полноправный Дракон в реальности оказывался скованным столькими внутренними запретами, что становился рабом своей донельзя гипертрофированной совести. Без чего, впрочем, раса Разумных Драконов не могла бы претендовать на роль истинных Повелителей Галактики. А всего вероятнее, овладев способностью аккумулировать электромагнитную энергию и извергать её в виде огненных палящих струй, самоуничтожилась бы в глубокой древности.
И хотя Зурху до посвящения оставалось ещё пять семестров, ехидный выговор профессора ему напомнил, что это не такой уж длительный срок: не успеешь оглянуться и придётся выбирать Планету. Скорее всего — населённую антипатичными ему двуногими. Ведь с его успеваемостью не было почти никаких шансов стать Куратором расы разумных рептилий. А уж тем более — насекомых: наиболее симпатичного Зурху вида. Ибо коллективный разум, который только и могли образовывать насекомые, отзывался лишь на самые тонкие, почти неощутимые средства воздействия, и было бы наивно надеяться, что Педагогический Совет Фермы доверит хроническому троечнику Зурху планету, населённую подобной расой. Как, впрочем, и рептилий — от которых в глубоко доисторические времена на родной планете Зурха отпочковалась раса Драконов. Нет уж! С его успеваемостью он мог рассчитывать только на планету населённую самым распространённым в Галактике видом разумных существ — двуногими млекопитающими. Постоянно дерущимися из-за еды, самок, но более всего — из-за власти в стаде. Что, если их телепатические способности не получали должного развития, делало двуногих млекопитающих первейшими кандидатами в самоубийцы. Едва только они достигали соответствующего технологического уровня. Правда, на втором месте в этом печальном списке стояли 'родные' Зурху рептилии, но поскольку у них несравненно реже чем у млекопитающих образовывалось самое непредсказуемое и опасное 'индивидуальное' сознание, то в целом этот второй список не производил столь удручающего впечатления, как первый. Хотя, конечно, не радовал и он…
Как бы то ни было, когда на последнем семестре обучения Педагогический Совет Фермы распределил Зурха на планету Голубых Лемуров, хронический троечник посчитал это значительной удачей: слава Великому Дракону! Хоть эти Лемуры и млекопитающие, но не двуногие, а четверорукие и, главное — не бледнокожие. К тому же, не лишившиеся столь милого сердцу всякого Дракона хвоста. Да и их разум находился ещё в зачаточном состоянии, так что, если Владыки Галактики потеряют и эту расу, Зурху, кроме самого себя, винить будет некого. Конечно, к столь перспективным существам следовало бы послать куда более способного ученика, но Драконов так мало… а нуждающихся в кураторстве планет так много…
Как он сдал последний экзамен по телепортации, этого Зурх так и не понял — выручило, вероятно, пресловутое 'драконье счастье'. Без особых проблем перейдя в шестимерный континуум, он, почти уже полноправный молодой Дракон, вдруг почувствовал, что, несмотря на длительные тренировки, потерял всякую способность к ориентированию в этом специфическом пространстве. Однако — пронесло. Предельно сосредоточившись, Зурх представил ехидную ухмылку профессора Взая, крепко зажмурился, а когда открыл глаза, то обнаружил себя в самом центре экзаменационной поляны — к некоторому удивлению приёмной комиссии, никак не ожидавшей от посредственного ученика столь выдающегося результата. И только Взай посмотрел на него недоверчивым взглядом, словно на заподозренного в обмане, но ещё не разоблачённого фокусника. Однако ничего осуждающего конкретно почтенный профессор сказать не мог — перемещения в континуумах высших размерностей проконтролировать невозможно в принципе — и, скрепя оба свои драконьих сердца, вынужден был согласиться с решением большинства членов комиссии, поставивших Зурху высший балл. Единственный высший балл, полученный им на экзаменах за всё время обучения.
Ах, если бы Взай, доверившись своей интуиции, не согласился с мнением большинства! И Зурху назначили хотя бы ещё одну телепортацию! Ведь от повторных испытаний освобождались только студенты, получившие высший балл. Негласно считалось, если из шестимерного пространства испытуемый сумел выйти в самом центре экзаменационной поляны, то уж тем более попадёт на назначенную ему планету. Будь она хоть на противоположном краю Галактики.
