ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета

Грех и осквернение превращали священное в мирское и чистое в нечистое. Но посредством крови жертвоприношения и разных ритуалов, связанных с ним, нечистое могло очиститься, а чистое могло быть освящено, и стать священным. Огромная часть обрядовой деятельности Израиля вращалась в этой постоянной динамике взаимодействия оскверняющих последствий повседневной жизни с очищающей и освящающей силой жертвенной крови.[258]

Тем не менее, существовал еще одни аспект этого символического мира. Также как в самом Израиле священники (будучи святыми) отличались от прочих израильтян (бывших обыденными), существовало дальнейшее отличие Израиля как народа (который, как единый народ, должен быть свят и чист перед Богом) и остальных народов (которые не были в завете с Господом и считались ритуально нечистыми). Быть святым призванным народом завета — это коренное отличие Израиля от остальных народов, которые (пока) не занимали данного положения. Такое отличие должно было отражаться символически во всей сложной структуре законов о чистых и нечистых животных и пище. Подобно тому, как Господь выбрал Израиль среди всех народов, так и Израиль должен соблюдать Божий выбор чистых животных среди всех остальных. Этот кажущийся произвольным выбор (в обоих случаях) не делал нечистых животных менее благим творением благого Творца, либо не избранные народы менее достойными человеческими существами, созданными по образу Божьему. Разделение на чистое и нечистое было символическим отличием Израиля от остальных народов.

Это наиболее ясно выражено в Лев. 20, 24–26:

Я Господь, Бог ваш, Который отделил вас от всех народов. Отличайте скот чистый от нечистого и птицу чистую от нечистой и не оскверняйте душ ваших скотом и птицею и всем пресмыкающимся по земле, что отличил Я, как нечистое. Будьте предо Мною святы, ибо Я свят Господь, и Я отделил вас от народов, чтобы вы были Мои (выделено автором).

И если мы усвоили сугубо символический характер этих законов, это даст нам следующее. Во–первых, это поясняет, почему данные законы больше не имеют отношения к христианам. Причина проста: Христос положил конец различию, которое сохранялось в Ветхом Завете, между этническим Израилем и народами. Оно отменено посредством креста, и путь открыт для примирения с Богом новому искупленному сообществу верующих евреев и язычников (Еф. 2). Видение Петра привело к этому ошеломляющему прозрению (Деян. 10, 9–15), и Павел классически истолковал его в Гал. 3, 26–19. Итак, поскольку во Христе больше не существует различия между евреем и язычником, христианам больше нет необходимости сохранять пищевые отличия, которые символизировали его.

Во–вторых, это наводит на мысль, что прочие законы и предписания в Ветхом Завете также могут относиться к данной категории. То есть они могли иметь символическое значение в связи со специфической верой Израиля, даже если некоторые аспекты их символизма могут быть сейчас нам непонятны из–за весьма отличающегося мировоззрения и символического мира. Вероятно, именно это стоит за теми законами, которые запрещают смешивать семена, ткани и животных (Лев. 19, 19). Подобным образом, некоторые законы о странных формах стрижки волос или бороды, нанесении знаков на тело могут иметь отношение к обычаям прочих народов и религий, чего следовало избегать (Лев. 19, 27–28).

Итак, мы увидели, что эти символические законы, отличающие Израиль, больше не применимы к нам. Тем не менее, концепция отличия Божьего народа от остального мира и необходимость стремиться к святости и чистоте в мире, где господствует нечестие и нравственное разложение, вовсе не является неуместной или устаревшей. Напротив, Новый Завет побуждает верующих к еще большей нравственной ответственности в отношении этих вещей, несмотря на то, что символика и внешнее выражение изменились:

Чему христиане могут научиться из этих законов? Во–первых, необходимости быть особым народом в мире. Даже для ветхозаветного Израиля ритуальная чистота, от кухни до святилища, должна была означать Божьи требования нравственной цельности, социальной справедливости и верности завету. По сути, как ревностно указывали пророки (и Иисус), если этих последних позиций не доставало, тогда даже самая доскональная ритуальная чистота на всех уровнях была бесполезной. Если бы христиане так же серьезно относились к нравственному отличию, как Израиль относился к ритуальной чистоте, тогда наши «соль» и «свет» имели бы большее влияние в мире.[259]

Сострадательный закон

Есть еще одна категория, которую мы вовсе не будем считать строго законом в юридическом смысле. В самом деле, предписания, которые мы можем собрать под данным заголовком, в Израиле также не считались бы законами, имеющими исковую силу. Это неудивительно, так как мы наблюдаем сострадательную тенденцию в других категориях закона как такового и степень проникновения богословских верований Израиля в практику судебной жизни, а также наличие массы подобных благотворительных и гуманитарных инструкций, которые рассеяны по сводам законов.

Широта ситуаций, охваченных этой категорией закона, очень впечатляет. Он включает защиту слабых, особенно тех, у кого нет семьи и земли (то есть вдовы, сироты, левиты, мигранты и пришельцы); справедливость к нищим; беспристрастность в судах; щедрость во время жатвы и в общей экономической жизни; уважение к личности и собственности, даже врага; внимание к достоинству, даже должника; особенная забота о пришельцах и мигрантах; внимательное отношение к инвалидам; своевременная выплата заработка наемным работникам; внимательное отношение к взятым в качестве залога вещам; забота о только что вступивших в брак или перенесших утрату; забота о животных, домашних или диких, и даже плодовых деревьях. К тому же было бы полезно остановиться, чтобы прочесть отрывки в Библии, указанные в примечании, и ощутить пульс биения всего этого материала. [260]

Практический результат этого материала, как я уже говорил, — гуманитарный. Но происхождение и мотивация — богословская, и это наиболее важно для этики. Здесь мы видим самую ясную иллюстрацию тезиса, выдвинутого в первой главе: безраздельная преданность Богу требует, чтобы народ Божий отображал Божий характер, как он явлен в действиях Бога ради них. Почему израильтяне должны сочувствовать слабым, угнетенным и обнищавшим? Ответ неизменен: потому что Бог поступил так с ними, когда они были в похожих обстоятельствах. «Помни, что и ты был рабом в Египте, и Господь освободил тебя оттуда: посему я и повелеваю тебе делать сие» (Втор. 24, 18; курсив мой).

Итак, просмотрев различные виды закона в древнем Израиле, можно увидеть, насколько бесполезно пробовать выделить отдельные категории нравственного закона. Напротив, совершенно ясно, что нравственные принципы встречаются в различных категориях закона. Таким образом, задача истолкования законов для нашего нравственного наставления требует внимания и вдумчивости. Нам следует увидеть, как любой отдельно взятый закон функционировал в собственном контексте, и какие нравственные принципы он воплощал или демонстрировал. Затем мы можем перейти от специфики израильских законов к специфике собственной конструктивной этики. Ниже, после дальнейших размышлений о судебной системе