конец очередного поединка, навязчиво лез в уши.
— Хорошо, что Андрюша инструмент принес, — поделился довольный психиатр. — А то раньше по пять минут на схватку собирались.
— Не боишься, что они головы себе разобьют?
— Не-а. И это лучше, чем под кустиком водку пьянствовать. И кучу мусора за собой оставлять.
— Зато привычно.
— И к нам привыкнут. Будешь смотреть, как Ястреб дерется? Он шестой в первой группе.
Таня неопределенно пожала плечами:
— Вроде взрослые нормальные люди…
Стрелок взъерошил волосы:
— Это мы-то? Не смеши! Да, и не уходи никуда. Я тут почитал…
Обещанные Пашкой пять минут отсутствия растянулись на все двадцать. Распугивая поединщиков, через переезд успели прогрохотать еще два дизеля. Лица у пассажиров, должно быть, были столь же ошалелые, как и у самой Татьяны, когда она ролевиков увидела. Лучше бы дома осталась. Хорошо, хоть осень: комаров нет.
Пашка подошел, хихикая:
— Наконец-то Лютика распутали. Стричь-то он себя не давал.
Похоже, речь шла как раз о том парне, что сцепился волосами с ботинком. Уж кому не повезло…
— Шлем надо нормально крепить, — не дождавшись реакции, подал очередную реплику Стрелок.
Таня снова пожала плечами.
— Так. Пока перерыв. Люди, я занят! — закричал он двум вывернувшим откуда-то девчонками в головных обручах с бусинками, льняных сорочках и юбках-шотландках. — Пошли, погуляем.
— Пошли, — вздохнула Таня.
Они чинно и благородно двинулись туда, где присутствие нефтепровода выглядело полосой отчуждения с высохшими травами и маленькими пожелтевшими сосенками. И зеленеющий высокий сосняк по обе стороны этой странной границы казался чуждым. Пахло дымом, по синему небу бежали совсем летние на вид облака.
— Я тут думал и читал… всякое. Кажется, я понял, на чем его переклинило.
Таня подобралась, четко зная, о ком Павел говорит. Во рту пересохло.
— Вот пенек, садись.
Таня помотала головой.
— Существует, тьфу, существовало в древних верованиях такое понятие: «время волка». Момент накануне Рагнаради.
— Не поняла.
— А чего тут непонятного, если мы в нем живем. Это когда решетки на окна вешают, двери железные вставляют, и в газетах и по телевизору сплошные убийства и катастрофы, — Пашка задумчиво почесал висок. — Ну, канун конца света.
Татьяна поджала губы:
— Очень конструктивно.
Стрелок фамильярно хлопнул коллегу по плечу:
— Есть трактовка, что это еще и канун нового времени, поворот, как китайцы изящно выразились: «Чтоб вы жили во время перемен».
— Иди ты…
— Тань… А еще доктор, целитель…
— Ага. «Я заряжаю ваши кремы»…
Повернулась, чтобы уйти, но Павел удержал ее за руку.
— Извини. Просто сам я уже въехал, а объяснить толком не могу.
Он вздохнул.
— Про матриархат знаешь?
— Тю-у…
— Объясняю просто, как валенку: при матриархате были свои боги, то есть, богини, лунный пантеон. А когда мужики заняли первое место, их (богинь, а не мужиков) сменили солнечные боги. Имена называть?
Таня горестно покачала головой:
— Называй.
— Ну, Ашторет, она же Иштар, Рея-Кибела, Артемис, Лилит, Изида, Геката… кажется, — Пашка почесал висок. — А потом — Аполлон… Собственно, все вышеназванные дамочки были персонификацией Четырехликой Богини Луны, Владычицы Нижней Бездны, Великой Матери. Ну, короче, той, которая избушку ставила.
— Где? — Таня безнадежно уселась на пенек. Все это здорово напоминало театр абсурда. Сперва ролевики в лохмотьях и кретинский турнир, потом древние богини…
— В лесу. «Избушка-избушка, стань по-старому, как Мать поставила»… — с завыванием процитировал Пашка. — Тань, я не сам это выдумал. Я гору книг перевернул. И Проппа, и Фрэзера, и «Викку»…
— Какую Вику?
Пашка хихикнув, по-бабьи всплеснул руками:
— Во, все покупаются. А там полное название «Древние корни колдовских учений».
— Так что же… что же получается? — взъярилась Татьяна. — Он галиматьи начитался и крышей поехал?!
— Это не галиматья! Это научный труд! Сама бы Фрэзера почитала!..
Пашка по привычке стал драть на себе волосы, запутался в кузнецкой повязке и взвыл, пробуя вырвать ее из кудрей. А Таня злорадно подумала, что Лютику с его ботинком пришлось хуже, и сразу успокоилась.
— Насколько я понимаю, процесс передачи власти от женских лунных божеств мужским занял несколько тысяч лет, — вещал Пашка. — А у них, ну, в стране Берег, случился скачком, лет за тридцать.
— Нет никакого Берега!
— Хорошо. Нет, — Пашка прикрыл нос, точно опасался противоправных действий в его сторону. — Но для заболевших «белочкой», уж поверь мне, мифические черти вполне реальны.
У Тани отняло голос.
— Э… это я для примера.
Она скомкала в кулаках штанины и до крови закусила губу.
— Ты слушаешь?
— М-м…
— Женские богини тоже иногда одна другую меняли. А уж аватары, эти, по-русски, воплощения — только в путь. Сдох у египтян священный бык или кошка — они по приметам ищут нового, и уже ему поклоняются, а предыдущего в саркофаг! А были боги: то помрет, то возродится. Как в мифе об Изиде и Осирисе, о Деметре и Персефоне, о Дионисе… Короче, отражение природных циклов. От зерна до пива. Между прочим, тот же Фрэзер писал, что когда вождь достигал старости, племя его приносило в жертву с соответствующей церемонией и заменяло молодым. Потому как у них вожди плодородие символизировали и, — Пашка слегка покраснел, — поддерживали. И только потом одряхлевшие вожди стали подсовывать вместо себя сыновей. Вот тебе и объяснение распятия.
— Жалко…
— Чего жалко?
— Что отдельных устаревших вождей нельзя убрать… с церемонией.
— Злая ты, Танька.
— Ага! А у нас лекарств в больнице нет совсем, просим свои нести, а сколько санитаркам платят…
