Странное, странное письмо. Я никогда с ним не расстанусь, хоть и до конца не понимаю смысл, тайну его.
Словно чувствовала, словно знала…
За полгода до своей смерти она написала мне его, с наставлением на будущую жизнь. Жизнь, БЕЗ НЕЕ.
Словно мне была отписана вечность, в то время как у нее - и года больше нет.
Мой Ангел, моя милая, дорогая мамочка, что-то знала, что-то…
но так и не смогла рассказать правду, не успела.
На память уже заучила эти строки, перечитывая, выплакивая их по сотому кругу.
'Если совсем уж станет туго, и не к кому будет притулиться, согреться, если в душе засядет мрак, а в сердце - пустота, езжай на Эйзем, дивный остров рядом с Римом. Колыбель тишины и покоя. Найди Клариссу Марию и попроси приютить, тебя, дочь Фернандо Беллини' .
Дочь… этого ублюдка. Мамочка, маменька, уж лучше бы я вообще не родилась, чем быть отродьем этого подонка, труса, что сбежал от нас, едва я родилась на свет.
ТРУСА и СВОЛОЧИ!!!
***
Эйзем. Не слышала раньше никогда о таком. Сколько в Риме - а нет, нет, и никто не знает, где искать это чудо-место.
Сегодня съезжу в порт. Спрошу, может, что там скажут.
***
- Монастырь клариссинок?
(невольно вздернула плечами)
- Не знаю.
- Фу, то дурное место. Нечего туда ехать. Там давно уже не пахнет богоугодничеством. Да тАакие слухи ходят…
Не думаю, что моя мать послала бы меня в ад, к бесам, демонам.
Просто, видимо, не всем дано понять, объять, принять чужие, непривычные простому миру, уклады.
- Так вы можете меня туда отвезти?
(нервно скривился)
- Если уж так хочешь, только назад я тебя дожидаться не буду. Там уже ищи извозчика.
***
- У Ферни дочь??? - удивленно вскрикнула монахиня, и даже невольно приподнялась, вскочила на своем месте (упираясь руками в стол).
- Он нас бросил, - холодно, жестоко отрезала я,
обрезая глупые домыслы, будто его родство для меня что-то значит.
- Неважно, - вдруг ответила та.
Взгляд, бессмысленным лучом, скатился с меня… куда-то в сторону.
- Д-да, конечно, - вдруг продолжила, - Мы примем тебя.
(тяжело сглотнула; и тут же уставилась в глаза)
- И как зовут тебя? Дочь Белинни.
- Амэли.
(попытка мило улыбнуться)
- Что же, добро пожаловать на Эйзем, Амэли. Часть ТРЕТЬЯ
А время, а время - оно не лечит.
Оно не заштопывает раны -
оно просто закрывает их сверху марлевой повязкой новых впечатлений,
новых ощущений, жизненного опыта...
И иногда, зацепившись за что-то, эта повязка слетает,
и свежий воздух попадает в рану, даря ей новую боль... и новую жизнь...
Время - плохой доктор...
Заставляет забыть о боли старых ран, нанося все новые и новые...
Так и ползем по жизни, как ее израненные солдаты...
И с каждым годом на душе все растет и растет
… количество плохо наложенных повязок.
(неизвестный автор,
гений)
Глава Двадцать Вторая
***
(Асканио)
Время шло.
Я отчаянно старался исполнять данное мной обещание.
Пытался забыть,
пережить,
выбросить из головы, как глупую, грубую, гадкую ошибку. Непростительную ошибку.
Но с кем не бывает?
Да?
Повело не туда.
Но мне не легче. Не легче ни от этого понимания, ни от этих попыток!
Змеей залезла в сердце - и наотрез отказывается выбираться вон.
…
Сны.
Мечты.
Простые вещи, словно яд терзающие гадкими (о, черт! сладкими, СЛАДКИМИ !!!) воспоминаниями.
Ничего не проходит. Всё остается внутри.
Прошло три года.
А словно только вчера… я ушел. Словно вчера.
Но отчего тогда … ДЫРА В ДУШЕ настолько огромная???
Черная дыра - от этой боли все эмоции чернеют, рушатся и тлеют.
Мне не просто дали глоток воздуха. Не просто дали унюхать счастье. НЕТ! НЕЕЕТ!
Они меня окунули в него целиком, с головой. Наполнили душу, тело, разум - а затем бах - и ВЫСОСАЛИ всё назад, оставив лишь воспоминания.
В каждой клеточке, в каждой ячеечке - ВЕЗДЕ ОНА.
…
Ненавижу ли я ее… за всё? За всё, что разрушила?
Нет! НЕТ!
Только сильнее люблю,
как глупый, больной мазохист боготворю свою Мучительницу.
Я всё, я всё прощу, всё отдам, всё принесу в жертву -
Но ничего не нужно ей. Лишь покой, и мое отсутствие.
Вот покорно я и выполняю волю Божества.
…
Прям, до горького смеха доходит порой осознание того, как ты меня изменила.
