- А другие кладбища?
(скривилась)
- Не люблю другие - они меня удручают, пугают.
(рассмеялся, радушно захохотал)
- А Протестантское нет?
- Привыкла уже.
- Ясно.
- Кстати, - (решила состроить вид умной), - когда-то сам Оскар Уайльд, побывав там, на нашем любимом Cimitero acattolico, сказал, что это - самое святое место… в Риме.
(радушно ухмыльнулся)
- Что? - только и смогла выдавить в оправдание;
покраснела,
секунды, чтобы собраться - и вновь продолжила (обижено надув губы),
- П-правда. Я читала про это.
(пытаюсь оправдаться)
- Знаю. Слышал и я, - (глубокий вдох, дабы привести мысли в порядок), - В 1877 году Оскар проведывал английского поэта Китса. Занимательно то, что Уайльд боготворил этого Джона, умершего совсем молодым (как некогда и сам Китс боготворил озаренного юношеской гениальностью Томаса Чаттертона, покончившего с собой в возрасте восемнадцати лет, и все-таки оставившего в наследие потомкам немало запечатленного в искусстве совершенства). Уайльд посетил в Риме могилу Китса и дом, где тот умер, о чем потом и писал лорду Хоутону. Видишь ли, ему не понравилось барельефное изображение головы Китса - точнее, его портрет в профиль в медальоне. И вот захотелось Оскару, чтобы заменили все это на окрашенный бюст, похожий на тот, который у раджи Кулапура во Флоренции. Ведь тонкие черты лица Китса и богатство его красок невозможно воспроизвести в обычном белом мраморе .[3] Кажется, примерно так звучали его слова.
(удивленно заморгала; да уж - хотелось, да не вышло, только дурочкой себя выставила).
- А вы любите английскую поэзию… тех времен?
(радушно улыбнулся; короткий взгляд на меня)
- Нет. Я больше прозу люблю. Да и так, философские рассуждения, чем просто -переливание из пустого в порожнее.
(пристыжено закусила губу - да уж, более опущенной я давно себя не чувствовала)
- А я люблю поэзию. В особенности Ахматову.
- Русская? Серебряный век?
- Да, - (невольно закивала головой). - Она самая. Анна. Обожаю ее любовную лирику.
- Ничего не имею против, - мило ухмыльнулся (бросив мимолетный взгляд) и снова уставился на дорогу.
- Из русских - люблю, правда, уже прозаиков,, - неожиданно продолжил, - Достоевского, Булгакова, Куприна, Чехова. Из украинских - Шевченка и Коцюбинского.
- Правда? - замерла (так что пришлось и моему спутнику остановиться, повернуться ко мне лицом) удивленно, умоляюще уставилась в глаза, - Правда, нравиться?
- Да, конечно. А что так удивило? Не Сенека и Сократ, но все же. Не вечно же глушить голову умными речами?!
(рассмеялась)
- Удивительно.
- Что?
- Мои корни уходят в Украину, вот и рада, что знаете и цените наших писателей…
- А я, то-то, смотрю, что на итальянку ты явно не тянешь.
- Спасибо, - наиграно скривилась в обиде.
- Я в хорошем смысле.
- Вы тоже на итальянца - не очень. Больше француз.
- Эх, чего только не намешано в нашей крови, - и показательно закатил глаза под лоб, скривившись в ухмылке.
Несмелый разворот - и ненавязчиво продолжили наш путь.
- Так откуда именно ты?
- Мать моя из Львова.
- Отец?
- Познакомились в Италии они. Так… небольшой роман, да и только. Родилась я, а он - сбежал. Вот и вся… история.
- Прости, - едва слышно прошептал.
- Да ничего, - (тяжелый вздох), - давно уже смирилась.
…
- Так что там с Коцюбинским? - (спешно отозвалась я, спасая от неловкой паузы). - Что именно зацепило?
- Каждое (с которым довелось мне познакомиться) произведение по-своему хорошее, заслуживает внимания. Чего тут спорить. Но вот до сих пор… будоражит сознание… отрывки, отдельные моменты из 'Цвет яблони'…
***
Время летело незаметно.
Еще ни с кем В ЖИЗНИ! мне не было так интересно, приятно, безумно увлекательно…
Безрассудство, сладкое безрассудство захлестывало душу.
Моя сказка все больше и больше превращалась в сюррельный мир… Глава Восьмая
Сегодня только понедельник. Еще и суток, не прошло, как я его видела, а уже, уже не могу дождаться, когда наступит среда… и я побегу на Acattolico.
Нет, я понимаю, осознаю …, не строю грандиозных планов.
Ему скучно - вот он и решил немножко подзагулять. Видимо, наскучили Леди, и захотелось чего-то новенького, безумного, необычного.
Нет! Упаси Боже, я не считаю себя ни за красавицу, ни за интересную личность, так… просто… видимо, приглянулась, для мелкой интрижки. Да и только.
А уж тем более… мертвым грузом в моей душе лежит эта ложь.
Я уже и не знаю, была ли она во спасение, во благо развития этих отношений, или нет.
Но рискнуть и раскрыть все карты теперь… - я не решусь. Пусть все будет, как есть.
Все равно скоро я ему надоем. А так хоть… немного оттяну момент расставания. Почувствую себя… золушкой. Разве нельзя? Где запреты? Где догматы циников? А, бросьте! Я их и читать не стану. - знаю наизусть.
Но и иногда верить (а уж если случиться - то и играть) в сказку, полезно. Особенно, если век, который тебе осталось жить - слишком короткий, даже для горьких, долгих слез.
Скоро все измениться. Скоро… все будет иначе.
Год - два, и я… свободна.
***
Еще только семь утра, а я уже проснулась. Мечусь по квартире, как рыба во время нереста.
Дождь. А дождь уныло барабанит по крышам, предвещая… крушение всех надежд. Предвещая бесплодность… ожиданий.
Набросив плащ, взяв в одну руку зонт, а во вторую - пакет (с альбомом и карандашами)… побежала в свой рай.
***
Как дура, выперлась рано. Слишком рано, так что еще около получаса пришлось торчать у ворот.
А ливень, холодный, осенним приветом в лето, хлыстал, выстукивал по эпонжу, вместе с ветром…
