подкупа со стороны иноземцев, и дабы послы находились в полной зависимости от царской милости, у них по возвращении домой обыкновенно отбирают подарки, полученные ими за границей, и либо награждают их другими, либо же подвергают наказанию.
Раньше мосхи до того считали себя всячески вправе нарушать почитаемые священными у всех права послов, что Иван Васильевич приказал пробить голову гвоздем некоему татарскому послу, не снявшему шляпы, а другого посла, от римского императора, недостаточно почтительного, отправил в изгнание в холодную Сибирь. (Известно, что отец нынешнего царя поступил таким же образом с неким английским послом.) Послов от держав, не состоящих с ними в дружеских отношениях, русские обыкновенно не допускали даже внутрь государства, а как можно скорее отпускали домой, покончив дело, ради которого те приезжали, чрез посредников на границе. Послы же от дружеских держав, с момента прибытия их к границе России, поступают на полное содержание царя, и их провожают до столицы царства, осыпая всякого рода проявлениями гостеприимства, хотя они часто испытывают завистливое и высокомерное, на словах и на деле, обращение приставов, т. е. чиновников от порубежных воевод. Ибо те стараются последними слезать с коней, выходить из экипажа, сесть повсюду первыми на наиболее почетное место, как можно реже снимать шапку, как можно менее двигаться вперед и по возможности чаще произносить титул царя. Прибыв к первому русскому городу, послы непременно должны некоторое время там пообождать, доколе царь, извещенный об их прибытии, не отпишет, как ему угодно поступить с ними далее; в это время управляющий сею областью воевода редко показывается послам, дабы этим как-нибудь не уронить чести своего государя, а может быть, и для того, чтобы не быть заподозренным в подкупе. Затем они с новым переводчиком и приставом, проезжая по государству, не имеют права идти пешком, ни даже прохаживаться по улицам, лежащим на пути городов, иначе как с согласия и разрешения сопровождающих их приставов и окруженные военною стражею. Приблизясь к Москве, они несколько времени ждут, пока не будет назначен день для торжественного въезда и не явятся новые пристава. Эти с еще большим упорством, нежели прежние, стараются по большей части закрывать послам вид с правой стороны, более по собственной гордости и упорному высокомерию, нежели во исполнение царской воли. Поэтому когда в 1672 году дворянин Адольф Евершильд, мой родственник, будучи послан шведским королем в Московию, заметил своему приставу, что это крайне неприлично, прибавив, что русские незаслуженно требуют, чтобы им за границею оказывали почести, так как они у себя не оказывают ничего подобного чужестранцам, то царь немедленно велел приставу тотчас же перейти на левую сторону посла. Когда же тот собирался уезжать, то царь, оказав ему многие необычайные знаки расположения, пожелал, чтобы он, окруженный знатными людьми, проехал бы по городу на белых лошадях. Итак, обращаясь к началу рассказа, послы въезжают в город среди многочисленных всадников из знати в роскошных одеждах и между рядами пеших солдат, на длинное расстояние развернутыми, и везут их на царских лошадях в громадный дворец, именуемый дворцом христианских послов. Необычное блестящее торжество это не может не поразить зрителя. Затем они в стенах своего жилища окружаются, как бы в какой осаде, воинскою стражею, которая никому не позволяет входить к ним, кроме посланных царем, и никуда наружу не выпускает кого бы то ни было из посольских слуг, дабы как-нибудь не представилась им возможность подкупить московских чиновников деньгами или подарками, или кто-либо не узнал о том, что поручено послам, раньше царя. Впрочем, мосхи поступают так, прикрывая это видом почета и заботы о безопасности. Меж тем послам щедрою рукою отпускается все необходимое для существования, так чтобы им, сколько времени они бы не прожили в Москве, не было бы надобности тратиться самим на что-либо, кроме подарков.
Когда же, наконец, послы отправляются во дворец для изложения пред царем своих поручений, то снова до ворот дворца им предшествует многочисленный отряд всадников, великолепно убранных, несколько рот пехоты, а также и большие пушки, везомые в несколько длинных рядов. Впереди пешком несут подарки царю, каждый подарок особо. Впоследствии их по приказанию царя точно оценивают серебряных дел мастера и купцы, дабы царь мог через это равномернее отдарить ст оящими столько же. При этом некоторые из более почетных членов посольства обыкновенно также выставляют, таким же способом, свои незначительные дары царю с целью получить таким тайным путем наживы более ценные. Русские заметили это, наконец, и в бытность нашу возвратили некоторым из состоявших при посольстве их подарки с изрядною некою придачею. Пройдя ворота, христиане входят далее во внутренние покои иною дверью, нежели магометане и язычники, сквозь тесную стражу телохранителей: тут важно сидят много внушительного вида пожилых мужей, занимающих различные должности при царе, в высоких башнеподобных шапках и великолепных, золотом расшитых, одеждах. Каждый раз как послы входили в какую-либо комнату, двери за ними запирались, пока наконец, пройдя их несколько и сняв предварительно с себя шпаги, они предстали пред царем, сидящим на пышном троне; перед ним стоял длинный ряд бояр в замечательно роскошных одеждах. Позади царя стояли два молодых спальника в одеждах из серебряной парчи, в высочайших шапках, сшитых из белых лисьих шкур: один держал в руке секиру, а другой - булаву. Послы пожелали царю от имени своего государя здоровья и передали привезенные ими грамоты, причем вкратце изложили предмет своего посольства, после чего поцеловали у царя руку, которую в прежние времена цари имели обыкновение обмывать после сего, считая всякое прикосновение со стороны иноверцев осквернительным. Затем царь с своей стороны спрашивал чрез так называемого думного дьяка о здоровье иноземного государя и обыкновенно откладывал дело до дальнейшего рассмотрения, а пока приглашал послов к обеду, изобильно в их помещении приготовленному. Если же послам доводилось обедать вместе с царем, то они сидели за столами, немного пониже. Царь, одетый по большей части в белую одежду (что служит знаком расположения), предлагал каждому из них кубки с пенящимся вином и пил даже сам вино в честь и во здравие их государя, своего друга. Переговоры о мире или войне ведут с послами несколько на то избранных бояр, а царь очень часто слушает их из соседнего тайника. Тотчас же после первого приема (так называемой аудиенции) послам и их слугам дозволяется, однако в сопровождении военной стражи, походить по городу, разрешается также и посторонним приходить к ним, объявив предварительно страже свое имя и причину прихода. В числе таковых весьма часто посещают приезжих знатные, подученные лица и, беседуя о разных обстоятельствах русских, представляют все в превосходном виде и сообщают все, что угодно, кроме истины. Поэтому большинство из побывавших в России привозят с собой поверхностные сведения и общераспространенные басни об этом государстве, так как в тайны московские им не удается проникнуть вполне удовлетворительно никоими, даже окольными, путями.
Долгое время московиты славились между многими другими народами добровольною бедностью и простотою образа жизни, но потом ими также овладели жажда золота и неудержимая страсть к стяжанию, и они начали насильно отнимать чужое имущество, чеканить монету и собирать сокровища. А так как все право и власть над подданными принадлежат в настоящие время князю, то все богатства стекаются к нему одному, так что московский царь справедливо считается одним из богатейших правителей на свете, так как ежегодный его доход, по достоверному счету, в общей сложности значительно превышает два миллиона рублей или венгерских червонцев; один архангельский порт, говорят, доставляет ежегодно 300000 червонцев. Большая часть этих денег идет на расходы по содержанию Двора, на потребности государства и благоустройство Сибири в особенности и других восточных областей. Остальная же часть идет либо на приобретение драгоценных вещей, либо вносится на хранение в казначейство, так что доходов гораздо более, нежели необходимых расходов. Не упоминая здесь вторично о тех поражавших своим количеством богатствах, собранных на Белоцерковном острове, при чем столько областей и городов подвергались кровопролитному разорению, и ныне уже истраченных, я не нахожу нужным, однако, скрывать, что таково же, а может быть, и еще больше, богатство нынешнего царя. Часть его сокровищ хранится в так называемой Золотой палате, где возвышаются в порядке расположенные груды драгоценных камней и жемчуга, причем ежедневно несколько искуснейших золотых дел мастеров и других художников заботливо их перечищают и тем увеличивают их ценность.
Источники доходов крайне разнообразны и почти бесчисленны. Из наследственных дворцовых поместий, называемых оброчными вотчинами, которые занимают около половины всего государства (другая половина распределена между духовенством и знатью), доставляется царю не только хлеб, мед, скот и многое другое в этом же роде, но и громадное количество чеканной монеты. Из повинностей, которые он единолично по желанию то увеличивает, то уменьшает, две в особенности приносят царю доход -
