осталось определиться с конкретной тактической схемой, и, собственно, пиздец.
— Схема-то схемой... — «Добрыня» выдержал короткую, но значимую паузу. — Но если эта пизда проведет антимонопольную процедуру через Парламент, мы реально попадаем на лавэ, и это попадание, согласно данным отдела маркетинга, будет выражаться в весьма, блядь, конкретных суммах.
— Не проведет. — Третьяк очень постарался, чтобы фраза прозвучала солидно и весомо. — Мы отслеживаем ситуацию в Раде...
— Отслеживаете или контролируете? — уточнил «Муромец», чуть ослабляя на бычьей шее галстук (куплен на виа Кондотти, эксклюзив, где-то триста-четыреста евро — машинально отметил про себя Третьяк).
— Отслеживаем — значит, контролируем, — твердо сказал он.
— Ну, положим, Раду вы ни хуя не контролируете, мы провели анализ, там бардак полный, — ковыряясь в носу, легко и беззлобно отозвался «Алеша Попович». — Но при данной конфигурации это не важно... Объективная реальность ебет среднестатистического гражданина намного больше, чем весь этот аналитический пиздеж по телевизору. Сейчас самое важное — выработать оптимальную стратегию, которая ебнет по энергостабильности максимально эффективно и именно в русле принятых решений...
— А вот что касается стратегии, — вдруг сипловато отозвался молчаливый «Илья Муромец»,—то предлагаю, товарищи, выслушать предложения Бориса Виленовича, ведущего специалиста отдела кризисных ситуаций...
«Вон оно что! Ну конечно же, мог бы сразу догадаться...» — с облегчением подумал Третьяк.
Дождавшийся своего часа человечишка встрепенулся.
— Да-да, конечно, благодарю... — Он выудил откуда-то из-под стола папку толщиной с рукопись «Войны и мира». — Наш отдел тщательно подготовил несколько развернутых вариантов моделирования возможного ситуативного развития...
Главный богатырь устало насупился.
— Борис Виленыч, я вас попрошу — давайте без хуйни, да? Мы бабки перевели? Перевели. И хотим получить конкретное заключение. Результат. А о глубине анализа, моделировании ситуаций давайте вы будете каким-нибудь узбекам втирать, они это любят... Договорились?
— Понял!.. — Пухлая папка исчезла еще быстрее, чем появилась, а ее место заняло несколько машинописных страниц. Впрочем, «Бухарин» и в них не заглядывал, говорил по памяти — уверенно и радостно, как человек, искрение любящий свое дело. — Итак, наиболее эффективным в данной ситуации является следующее решение — создание острого и мгновенного дефицита на нефтепродукты (в первую очередь — в Киеве и крупных областных центрах) с обязательным связыванием в сознании населения кризиса с некомпетентными действиями нынешнего украинского правительства, затем — с имитацией одностороннего братского смягчения позиции России — полное заполнение рынка в течение нескольких дней. Дальнейшее поднятие цен должно быть медленным, но неуклонным, или, если угодно, неумолимым, — 10—15 копеек в сутки, с полным игнорированием постановлений Кабмина, что в рекордно короткий срок создаст полную иллюзию его беспомощности и растерянности...
— А я бы сразу ебнул, — недоуменно пожал плечами «Добрыня Никитич». — По баксу за литр — и все дела! Хотели, блядь, европейскую систему ценностей — получите...
— Я бы тоже, честно говоря! — бодро поддакнул «Попович». — А то послушаешь эту соску — так она реально крутая, как Эльбрус!..
Оба неохотно замолчали под тяжелым, словно силикатный кирпич, взглядом «Муромца», и «ведущий специалист по кризисным ситуациям» продолжил:
— При таком варианте развития событий, с одной стороны, исключаются финансовые риски, о которых говорил Илья Ильич, а с другой — в сознании потребителя формируется устойчивая многовекторная убежденность...
«Потрясающе, — еще раз восхитился Третьяк, продолжая слушать, — все четко, понятно, а главное — безукоризненно. Надо же, с виду — лишенец, городской сумасшедший, а как работает!»
— ...С социально психологической точки зрения важнейшим является именно то... — Борис Виленович позволил себе короткую значимую паузу, — ...что рост цен должен остановиться в момент гипотетического решения Президента об увольнении нашей фигурантки...
«Никакого не гипотетического, не переживай, Троцкий, очень даже не гипотетического, мы тут, в Киеве, тоже не груши околачиваем...» — едва не произнес вслух Третьяк, но сдержался.
Ему вдруг стало легко-легко от ощущения полной уверенности, даже не уверенности — ЗНАНИЯ, что Юлю они грохнут. Да еще как грохнут — легче и громче, чем мечталось! Это вам не звонки Президенту с унылыми жалобами (хотя они, эти звонки, тоже очень даже работают, нечего Бога гневить, вода камень точит — не то что живого человека!). Это — тысячи усталых и раздраженных людей, которые после работы будут колесить по переулкам своих городов в поисках бензина, это — дети, которых обещали повезти в субботу на дачу, но так и не повезут, это — перекошенные от злобы лица таксистов, до сих пор не снявших с антенн помаранчевые ленточки...
Одним словом, полный шоколад! Юля, девочка, умница, пообещай народу еще что-нибудь, очень тебя прошу! Только вслух, так, чтобы мы слышали!..
Мартынко
Коля Мартынко был счастлив.
Конечно, в это было трудно поверить, глядя на его бледное вытянувшееся лицо, в котором было одновременно что-то от лошади и что-то от шакала...
И тем не менее, этот человек, сидящий в полумраке начальственного кабинета, освещенного лишь настольной лампой, был счастлив, как ребенок, и каждая клеточка его дряблого тела, спрятанного под английским костюмом, ликовала и радостно пульсировала.
Он только что просчитал ГЛАВНОЕ, то, без чего создаваемые их «командой» дикие цены на бензин, мясо и сахар для дачных закруток могли оказаться легкими временными трудностями, в преодоление которых «пипл» поверил бы (и оказался бы прав, кстати говоря!).
Но теперь... Мартынко откинулся в рабочем кресле и жестом отлично поработавшего человека раскинул руки. Теперь уж точно все будет хорошо.
Петя и Саша недооценили главной опасности: Юля сумела-таки реально увеличить пенсии, как их там... социальные выплаты и прочую фигню. А ведь каждый нищий барбос, почувствовав живые «бабки» в кармане, становится непредсказуемым, это не фантазии, а социальный закон. Если липкий ужас нищеты отодвигается хоть немного, в мир врываются фантомы вроде «гордости за страну», «европейского выбора», «свободы личности». Вон те же поляки уже «поэксперементировали»!.. Пора поумнеть, учиться на чужих ошибках, на своих — дорого обходится!
Бензин и мясо — это хорошо. Но Коля Мартынко знал, что миром правит одна сила. Баксы, бабки, лавэ, капуста... ДЕНЬГИ.
Семнадцать миллиардов. Как оказалось, именно столько их нужно было внепланово «пустить в оборот», чтобы превратить эти самые «повышения», выстраданные «премьеркой» со своими лузэныками и матрехиными в пыль, дырку от бублика и, как следствие, в досаду и злость, стиснутые зубы и кулаки населения.
Семнадцать миллиардов... Повторив сумму еще раз, Мартынко почувствовал невольное уважение к Юльке. Умеет, когда хочет, сучка, жаль все-таки, что она не с нами!.. Впрочем, теперь это уже не важно. После таких ударов не поднимаются. Предыдущий премьер, кандидат на место Рыжего «выбросил» всего-то полтора миллиарда — и это казалось катастрофой, убийством страны, преступлением!.. А тут — семнадцать. С девятью нулями...
Кому-нибудь другому за этой комбинацией непременно померещились бы стоящие у прилавков озябшие старушки, перебирающие на морщинистых ладонях медяки, застрелившиеся от безденежья и позора офицеры, инженеры-бюджетники, продающие обручальные кольца, чтобы купить лекарства заболевшему ребенку, голодающие в мрачном забое шахтеры, новорожденные подкидыши около мусорных баков...
