неизвестен) и Газы (под началом Яхтиру). Осенью 1011 г. до н. э. огромная армия двинулась на север через холмы Кармил и перевал Аруна и вышла на равнину Изреель в окрестностях Мегиддо. Там к ним присоединились войска из этого города (под началом Биридийи) и соседнего Фаанаха (под началом Яшдаты). К вечеру следующего дня армия филистимлян встала лагерем в Шунеме на северной стороне Изреель напротив склонов хребта Гелвуя.
Давид со своими шестью сотнями наемников предложил сражаться на стороне Анхуса, но остальные филистимские сераним были сильно обеспокоены присутствием такого количества потенциальных врагов в их рядах. В конце концов, Давид был израэлитом и некогда присягал на верность Лавайе. Что, если в разгар боя новый союзник внезапно решит перейти на другую сторону? Что, если он является «внутренним врагом», посланным своим бывшим господином, чтобы в решающий момент повернуть оружие против своих новых хозяев и погубить всех вождей филистимлян одним ударом? Анхус, все еще убежденный в преданности Давида, неохотно отослал свой контингент наемников к югу от Афека, к укрепленному поселению Секелаг в Южной Иудее. Так опасения врагов Израиля помогли Давиду не вступать в войну против собственного народа.
Тем временем соглядатаи Лавайи, наблюдавшие за маневрами филистимлян в Афеке, вернулись на возвышенности с донесениями для царя. Лавайя немедленно бросил клич к оружию, и к тому времени, когда филистимляне проходили Мегиддо, израильтяне собрались в Сихеме вместе с царской армией наемников, готовые двинуться на север и встретиться с противником в долине Изреель. Наутро армия Лавайи из четырех тысяч пехотинцев пересекла небольшую долину Гина и прибыла к «фонтану» Изреель (современный Эн-Харод), расположенному у подножия хребта Гелвуя. Посланные разведчики вернулись с тревожными новостями: силы конфедерации, вставшие лагерем в долине, возросли до 15 000 человек с сотнями колесниц; они практически заполнили ложе заливной равнины Изреель. Соотношение сил составляло четыре к одному, и, разумеется, у израильтян не было колесниц.
Лавайя решил, что единственным спасением будет построить пехоту на горе Гелвуя, где колесницы филистимлян не могли достать ее, а вражеской пехоте пришлось бы подниматься по крутому северному склону хребта, прежде чем они могли вступить в бой с передней линией израильтян. Эта военная тактика была хорошо испытана и успешно использована Бараком, когда он нанес поражение Сисаре. Преимущество позиции израильтян должно было до некоторой степени компенсировать перевес сил противника, поэтому они передислоцировались на гору Гелвуя и встали там, глядя на долину Изреель, сверкающую бронзовыми доспехами и оружием.
Амаликитяне, вассальные союзники Лавайи, жившие в холмах Кармил и в долине Гина, были расположены к северу от деревни Гина (современный Дженин), прикрывая тыл израильтян от обходной атаки с запада. Эти амаликитяне были разбиты Лавайей всего лишь полгода назад и теперь являлись ненадежными союзниками Израиля. Боевые порядки построились, и все было готово к апогею военного конфликта между Израилем и филистимлянами.
Пехота филистимлян приблизилась к подножию Гелвуи с северной стороны и стала подниматься по крутому склону через сосновый лес. Израильтяне приготовились встретить натиск, надеясь, что враг истощит силы в попытке достичь вершины, но хитроумный Шувардата/Анхус из Гефа, предводитель коалиции, имел в своем рукаве один козырь, с помощью которого рассчитывал лишить Израиль стратегического преимущества и добыть быструю победу. Он втайне связался с Тагу, вождем амаликитян, и убедил его перейти на свою сторону.
Еще до рассвета перед началом битвы колесницы из Гефа, Фанааха и Мегиддо выехали из лагеря филистимлян и направились на запад к горному проходу, ведущему в долину Гина. Амаликитяне, стоявшие там для защиты западного фланга армии Лавайи, скрытно покинули свои позиции в темноте. Ничто не мешало колесницам обогнуть хребет Гелвуя и приблизиться к армии Израиля с тыла.
На колесницах расположился отряд лучших лучников Гефа. Они быстро преодолели пологие южные склоны хребта на расстоянии примерно одного километра от тыла израильтян, стоявших на вершине и смотревших на север. Лавайя, Ионафан и другие командиры были застигнуты врасплох. Град стрел обрушился на командный центр израильтян, убив многих военачальников и смертельно ранив самого Лавайю. Ионафан со своими братьями тоже пал, когда филистимлянские лучники осыпали стрелами ряды пехотинцев, а тем временем пехота филистимлян уже почти достигла вершины, поднимаясь по северному склону. В попытке ускользнуть от смертоносных стрел израильтяне врезались прямо в ряды противника. Битва закончилась через два часа в кровавой рукопашной схватке.
Лавайя не дожил до того, чтобы собственными глазами увидеть бесславное поражение Израиля. Стрела, поразившая его между лопаток, вызвала сильное кровотечение. Не желая быть захваченным в плен и доставленным в кандалах к фараону, первый царь Израиля выбрал смерть воина и упал на собственный меч.
Поле у горы Гелвуя, где погиб Лавайя и где был «повержен щит сильных» в результате предательства союзников в войне с филистимлянами [2-я Царств, 1:19–21].
Эхнатон дал своим филистимским вассалам распоряжение, что мятежный вождь хабиру должен быть захвачен живым и доставлен в Египет для ритуальной казни. Самоубийство Лавайи предотвратило этот конец, и царь Мегиддо в своем письме фараону оправдывался перед ним за то, что не смог лично выполнить обещание.
Тела царя Израиля и его сыновей Ионафана, Мелхисуа и Аминадава были собраны победоносными филистимлянами и отправлены в крепость Беф-Сан на восточном конце долины Изреель. Там их головы были отсечены от тел и насажены на копья перед армией, с триумфом возвращавшейся в Геф. Безголовые трупы были вывешены на стенах Беф-Сана как предупреждение всем, кто осмелится бросить вызов власти фараона или владычеству вассальных городов-государств Египта.
Три тысячи лет спустя профессор Амихай Мазар, производивший раскопки в Беф-Сане, нашел маленький цилиндр, исписанный клинописью, со следующим коротким посланием:
Эта удивительная археологическая находка является личным свидетельством трагического падения первого монарха в истории Израиля. Сам Лавайя получил это послание от того самого союзника, который предал его в день битвы, делая вид, что он точно исполняет полученное распоряжение о расположении войск. Такие короткие послания регулярно отправлялись в виде цилиндрических печатей, повешенных на шнурках на шее гонца. Лавайя, уже занявший командный пост на вершине горы Гелвуя, надел послание Тагу на собственную шею для сохранности. Затем маленький цилиндр был доставлен в Беф-Сан вместе с телом царя и упал на землю, когда его останки были вывешены на стене, где и дожидался чудесного появления на свет 14 октября 1993 г.
Весть о поражении и смерти Лавайи достигла Давида в Секелаге. Она была доставлена амаликитянином из того самого племени, которое предало царя Израиля. Давид, гонимый Саулом, вряд ли мог быть преданным другом и сторонником своего тестя, но он был искренне опечален тем, что Израиль потерпел столь тяжкое поражение от рук правителей филистимлян. В конце концов он сам был израильтянином из племени Иуды, женатым на дочери Лавайи. Кроме того, Давид скорбел о гибели Ионафана. Он разорвал свои одежды, оплакивая гибель помазанника Яхве и утрату храбрейших сыновей Израиля. Амаликитянин был спешно казнен как пресловутый гонец, который приносит дурные вести.
В последующие дни, когда племена оплакивали трагедию, начали появляться новые подробности о произошедшей битве. Давид узнал о сделке, заключенной между его бывшим хозяином Анхусом и людьми из Гины, которая привела к успешной атаке филистимлян на южных склонах горы Гелвуя, и о том, что царь
