— Злой лис сто цыплят загрыз, а сто первым подавился, — пробормотал Лайзо.
— Что-что? — повысила я голос. Еще не хватало, чтоб этот несносный гипси вообразил, что может тягаться с маркизом Рокпортом!
— Ничего, леди, — покладисто ответил Лайзо. — Говорю, как прикажете — так и сделаю.
Я сильно сомневалась в правдивости его слов, однако времени на раздумья уже не оставалось. Мы подъехали к самому особняку. И, похоже, меня ждали давно — на ступенях стоял слуга. Лайзо проехал по площади полагающийся по этикету круг и остановил автомобиль прямо напротив порога. Сам вышел первым, открыл для меня дверцу, помог выйти… А дальше моим вниманием завладел слуга Рокпорта. После теплых и радушных приветствий он проводил меня через холл, по лестницам и запутанным переходам, в уютный небольшой зал со старинным камином, отделанным красноватым камнем.
Меня окутал призрачно-знакомый запах — сандал, горькая полынь и еще что-то пряное, дурманное, восточное — и голову повело. Рыжее пламя, плясавшее в камине, стало вдруг близко-близко…
— …Виржиния?
— Добрый день, маркиз, — улыбнулась я через силу. Еще не хватало свалиться тут в обморок! Кажется, Эллис в таких случаях советовал дышать глубже и размеренней, не делать резких движений, а при первой возможности — садиться. Так и поступлю. — Смотрю, вы не изменяете привычкам. Полумрак, благовония…
— Мы можем перейти в другой зал, — Рокпорт протянул мне руку, предлагая пройти к столу.
— Не стоит, — пальцы у маркиза были холодными, а хватка — крепкой; как и всегда, он не просто проявлял вежливость, а поддерживал по-настоящему. — Ведь именно в этой комнате вы часто беседовали с моим отцом, верно?
— У вас прекрасная память, Виржиния, — маркиз с улыбкой отодвинул для меня стул. — И прекрасный вкус. Это платье подходит вам в совершенстве, хотя я никогда не подумал бы, что темный пурпур — ваш цвет. А серьги и ожерелье кажутся мне знакомыми.
— Это любимый аметистовый комплект леди Милдред. Она часто надевала его.
— Аметист — камень искренности и добрых намерений, — вновь улыбнулся Рокпорт. Даже теперь, в полумраке, он предпочел остаться в очках. — Это хорошо. Нам о многом нужно поговорить.
Звякнул колокольчик. Немолодая, хотя и красивая служанка в черном платье бесшумно вошла в комнату, разлила по чашкам чай и так же незаметно вышла — тень, не человек.
— Может, расскажете немного о своем путешествии? — предложила я, когда молчание затянулось. — Никогда не была в Алмании. Какая там сейчас погода? Тепло? Много ли солнца?
— Больше, чем у нас. А вот на политическом небосклоне — сплошные тучи. Того и гляди, грянет гроза, — маркиз попробовал чай, нахмурился и потянулся к сахарнице. Один кусочек, другой, третий… На шестом мне стало смешно, и я отвела взгляд, глупо улыбаясь. — Тут нет ничего веселого, юная леди. Я говорю совершенно серьезно. На материке сейчас вообще крайне неблагоприятная ситуация. Алмания копит оружие, с каждым месяцем расходы на содержание армии увеличиваются, бродят слухи о новом изобретении — неких таинственных военных машинах-крепостях. А простые люди между тем беднеют, кое-где встает призрак голода. Засуха сильно ударила по этой прежде богатой стране. Аксонии, конечно, тоже досталось, но нас выручают поставки из колоний, особенно в Западном Бхарате. А вот у Алмании колоний нет, но аппетиты большие, — маркиз говорил медленно, как будто старался с особой аккуратностью подбирать слова. То ли старался объяснить мне все как можно проще, то ли не хотел сказать ничего лишнего. — Канцлер умело подогревает воинственные настроения в народе. Раньше Алмания была одной из самых гостеприимных стран, а теперь иноземцев там не любят.
— Так вы поэтому прервали поездку?
Я дышала глубоко и мерно, однако дурнота все усиливалась. В ушах стоял противный звон, сердце колотилось, и любому стало бы уже ясно, что духота и благовония здесь ни при чем.
«Сказать ли маркизу? — меня одолевали трусливые сомнения. — Нет. Не стоит. Тогда поговорить по душам точно не получится, он же сразу отправит меня отдыхать».
— Скажем так — слишком недружелюбная стала атмосфера, — маркиз произнес это таким голосом, каким обычно рассказывают анекдот. — Однако я успел и отдохнуть, и встретиться со своими алманскими приятелями, и даже привез домой несколько сувениров. Есть у меня подарок и для вас, Виржиния, — Рокпорт отставил чашку и посмотрел на меня тепло. — Позволите вручить вам его прямо сейчас?
— О… — я растерялась. Дома мне казалось правильным вести себя с женихом вежливо, но отстраненно, ни на шаг не отступая от этикета. Но теперь, после беседы о таких, казалось бы, глупостях, как политика, во мне начало оживать полузабытое чувство родства. Все напоминало о тех временах, когда меня, еще совсем маленькую девочку, больше похожую на куклу в нарядных платьях, брали в гости к лучшему другу отца — и там, в полутемной комнате, наполненной запахами благовоний, я пила из большой кружки настоящий Взрослый Чай и слушала Взрослые Разговоры… От чужого, опасного человека — маркиза Рокпорта, я не хотела принимать ничего. Но
Рокпорт снял очки — синие стекла поймали отблеск пламени — и в первый раз за вечер прямо посмотрел мне в глаза.
— Честно сказать, там даже два подарка, — он коротко позвонил в колокольчик. — Думаю, вам понравится.
На зов явилась все та же немолодая служанка, выслушала указания маркиза, вышла и вскоре вернулась с подносом, на котором лежала старинная книга и небольшая плоская шкатулка.
— Первый подарок — для хозяйки кофейни, — пояснил Рокпорт, передавая мне книгу. Она оказалась очень тяжелой — сколько же серебра пошло на инкрустацию обложки? И застежка сложная, сразу и не поймешь, как раскрывается… Сразу видно, что древняя! — Это старинный сборник алманских рецептов. Тут напитки и десерты. Все написано, к сожалению, весьма архаическим языком, но я приказал приложить к каждому рецепту лист с переводом. Впрочем, алманский язык вам знаком, насколько мне помнится, так что это простая предосторожность.
— Да, знаком… но не слишком хорошо. Я редко говорю на нем. Спасибо за заботу, маркиз.
Застежка наконец поддалась. Я раскрыла книгу наугад и с благоговением провела кончиками пальцев по шершавому, прохладному пергаменту. Слева витиеватыми буквами был написан рецепт — практически нечитаемый из-за устаревшей грамматики и архаичных словечек, а справа умелая рука художника изобразила роскошный пирог. От времени краски немного поблекли, но все равно рисунок выглядел объемным, живым — кажется, склонись над страницей — и ощутишь умопомрачительный запах выпечки, меда и ягод.
— Пожалуй, стоит выучить староалманский, чтобы прочитать это без перевода, — прошептала я. — Спасибо!
— Вижу, первый подарок вам понравился, — удовлетворенно кивнул Рокпорт и взял с подноса шкатулку. — Надеюсь, понравится и второй. Тот, что для моей невесты, графини Эверсан-Валтер.
Обращение неприятно кольнуло собственнической ноткой. Подавив совершенно неуместное желание одернуть маркиза, я улыбнулась и заглянула в шкатулку.
Серьги, колье и браслет. Невесомые серебристые листья и цветы, перевитые с тонкими цепочками, сверкающая крошка — иней, и мелкие темно-синие камни-кабошоны — роса полуночи.
Я медленно и очень осторожно закрыла шкатулку, а затем… вернула ее Рокпорту.
Каждая леди хоть немного разбирается в драгоценностях. Даже та, что их не любит — как я. Сапфиры и бриллианты и вовсе трудно спутать с чем-либо. Они дороги и сами по себе, а в подобной тонкой работе…
По меньшей мере — четыре тысячи хайрейнов. Может, и больше.
— Вы молчите, леди. Вам не понравилось?
— Очень, — голос у меня сел, я кашлянула и продолжила уже тверже, стараясь не обращать внимания на все усиливающееся головокружение: — Очень красивая работа. Изумительная.
— Почему бы вам ее не примерить?
Святые небеса, он так надо мною издевается? Куда подевалась его наблюдательность именно теперь, когда я с трудом могу складывать слова в предложения, а нервы из-за недосыпа натянуты, будто струны?
