При всём нашем желании разоблачить выдумки и фантазии Автора в отношении первой главы обнаружилось полное алиби. Автор действительно регулярно прогуливался вдоль Патриарших и мог увидеть, пусть и внутренним зрением, и подслушать этот диалог трёх героев. Но как насчёт представления в Варьете? Что скажете, весь зрительный зал и огромная очередь желающих увидеть фокусы клетчатого Фагота – тоже суть ипостаси богатого душевного мира писателя? Нет уж, увольте, не было в Москве в 1920-е или 30-е годы ни такого большого зала на Триумфальной площади, ни такой великой очереди жаждущих зрелищ и халявных денег. Не было!
За весь период наблюдений нечто похожее, если и случилось однажды, и то лишь в 1991 году, когда от Триумфальной площади протянулась «многотысячная очередь, хвост которой находился на Кудринской площади». И была это не совсем очередь, а многотысячная демонстрация москвичей, во главе которой если и стояли известные театральные барышники, то лишь в качестве лидеров «Демократической России». Так что единственное, что может сблизить эти две очереди, это известное выражение «политический театр», употребляемое по отношению к публичной политике.
Стоит напомнить читателю некоторые детали этого замечательного дня 28 марта 1991 года, когда на улицы Москвы впервые за многие десятилетия была выдвинута бронетехника. И это не единственная чертовщина, случившаяся в тот день. С раннего утра над той самой Кудринской площадью пустил облако чёрного дыма пожар на верхнем этаже американского посольства. Нам с вами не было бы никакого дела и до этого странного происшествия, если бы по соседству с пожаром, на углу Б.Девятинского переулка не стоял старинный особнячок. И если бы с другой стороны этого дома не притаилась мемориальная доска, сообщающая, что именно здесь провёл детство и юность великий русский писатель А.С.Грибоедов. По отдельности эти детали вроде бы не впечатляют – подумаешь, многотысячная очередь от Триумфальной до Кудринской, чрезвычайное положение в Москвы, пожар на Новинском бульваре у Грибоедова. Но складывающаяся сама собой мозаика событий будто на что-то намекает, подмигивает нам как клетчатый гаер.
Ну, допустим, в этом что-то есть, хотя большинство нашего населения сознательно и давно перестало верить сказкам о боге, прочих чудесах и нострадамусах. Допустим, что Булгаков действительно был визионером, то есть мог заглянуть в тот самый план, где записаны исторические судьбы и о котором втолковывал Берлиозу странный консультант. Положим, самого Берлиоза так и не удалось убедить и тем самым спасти. Ну и как Воланд, творческий дух Автора смог бы убедить нас в существовании такого плана? Один из способов – написать о том, что случится в достаточно отдалённом будущем. В конце концов, образцом для Булгакова служил Гёте, а он тоже верно предсказал судьбу Фауста как коллективного образа материалистической науки. Поэтому давайте хотя бы проверим эту нелепую гипотезу. Сказать классическое «Не верю!» мхатовскому драматургу мы всегда успеем. Допустим на минуточку, что в главе 7 и последующих под символом Варьете подразумевается политический театр, и действие по просьбам москвичей перенесено в 1990-е годы. Тогда должны быть и другие совпадения деталей, подробностей, образов.
Кто у нас там значился первым руководителем политического Варьете, то бишь Перестройки? Нет ли каких-либо совпадений с образом Стёпы Лиходеева? Ну, положим, насчёт того, что у нашего народа фамилия Горбачёв ассоциируется с лихими делами, насчёт явной некомпетентности и прочих совпадающих черт характера – это ещё не тянет на доказательство. Тот факт, что с момента появления в сюжете Лиходеев озабочен борьбой с алкоголизмом, пусть даже своим собственным, – тоже слишком общий признак. Для коллективного образа партийной номенклатуры годится, но и только. А вот факт, что в решающий момент директор Варьете стараниями неких тёмных сил попадает в изоляцию от московского политического театра именно в Ялту, это уже теплее – всем памятно августовское сидение Горбачёва в Форосе.
Соседство Лиходеева с Берлиозом тоже легко растолковать в таком контексте – после краха партийной идеологии главной опорой Горбачева была гуманитарная академическая корпорация во главе с А.Н.Яковлевым, портрет которого более всего совпадает с описанием главного редактора в первой главе. И аккурат перед «Форосом» этого деятеля увольняют, корпорацию обезглавливают.
Есть в 7 главе не столь явное, но всё же указание на горбачёвскую «гласность»: «Степа был хитрым человеком и, как ни был болен, сообразил, что раз уж его застали в таком виде, нужно признаваться во всем». А также намёк на известные провалы в памяти последнего генсека, когда наутро он якобы ничего не помнил об указаниях, отданных накануне и приведших к тому или иному безобразию. Были и закулисные «контракты» с иностранными консультантами, которые собственно и привели к феерическому представлению и скандалам в нашем политическом театре. В общем, похож, похож образ. Но не будем спешить делать выводы на одном единственном примере.
Есть и другие яркие образы. Например, Аркадий Аполлонович Семплеяров. Заслужил известность тем, что публично потребовал немедленного разоблачения фокусов Фагота с обманными червонцами. Что касается самих свалившихся с потолка червонцев, то тут нет никаких особых сомнений. Хотя после удаления Горбачёва от руководства Варьете было несколько случаев выпуска «ценных бумаг», оказавшихся на поверку фантиками, – например, билеты МММ или облигации ГКО. Но всё же лишь одна такая «ценная бумага» имела номинал 10000 неденоминированных рублей, то есть десятка, червонец по нынешнему курсу. Даже цвет бумаги и тот совпадает. Кроме того, лишь «ваучер», он же приватизационный чек не покупался за наличные, а был бесплатно роздан всему населению. И только он обладал такими чудесными свойствами, что в руках обычных граждан превращался в резаную бумагу, а вот в интересах ответственных работников, вроде буфетчика Сокова, ценность ваучеров могла быть восстановлена даже после истечения срока действия. Были, были и такие случаи.
Так что, опознав магические фаготовские червонцы как чубайсовские «ваучеры», мы легко обнаружим реального прототипа товарища Семплеярова. Впрочем, слово «прототип» не очень подходит к лицу, родившемуся лет на десять позже литературного героя. Как же нам тогда называть вице-президента Руцкого: «послетип» или просто «тип»? Именно Руцкой весной 1993 года требовал разоблачения аферы с приватизационными чеками и тут же был разоблачён в качестве иностранного шпиона, связанного с русской мафией, и ещё в чём-то в этом же роде. Так что линия фарсового сюжета совпадает до деталей типа: «Приятный звучный и очень настойчивый баритон послышался из ложи №2». Совпадение тембра здесь не так важно, как тот факт, что вице-президент – это действительно позиция «номер два». Или, например, столь же бесполезный, как и Акустическая комиссия, «Центр аграрной реформы» Руцкого тоже располагался на Чистых прудах.
