И тут зазвонил телефон. Лобов вздрогнул. Вершинин взял трубку.
— Да?.. Вот как?! Спасибо, Миша, — следователь положил трубку и после секундной паузы сказал: — Этот номер принадлежит машине Барсукова.
Лобов онемел.
Из кафе Дворца спорта, где проходили поминки, Лобов вышел последним. Теща увела детей раньше, друзья предлагали Алексею отвезти его домой, но он отказался, намереваясь пойти пешком.
На стоянке возле кафе он увидел лишь одну машину со знакомым номером Т16-16ММ и Барсукова, который ждал его и пошел навстречу.
— Леша, я понимаю, тебе надо побыть одному. Но видишь ли, какое дело... — Барсуков нахмурился, — Лопарев так и не нашел Бондаренко. Ветрогон Знобишин обнаружился, ночевал где-то за городом у очередной зазнобы, проспал, опоздал на электричку и тому подобное вранье. Но божится, что с Бондаренко не виделся. А у того телефон не отвечает, дверь на звонки не открывает... — В голосе Барсукова звучала растерянность.
— А эти слухи, насчет перехода в «Днепр»?
— Да... слухов много. Но не попрется же он туда в самом начале сезона, да еще перед Мадридом?! — Барсуков вздохнул.
— А в милицию не обращались? — спросил Лобов.
— Не-ет. Он ведь с женой в ссоре. Она взяла сына и уехала к родителям в деревню. Вчера мы достали адрес, послали телеграмму. Такую вежливую, осторожную, чтобы не оглоушить... Он со мной не раз говорил о переходе. Заработать хочет. У нас с ним отношения, в общем- то, нормальные были. Да вот жена против меня настроена. Все время болтала, что я заработать мешаю и квартиру не даю. Ну, у него однокомнатная, а их трое. Я бы дал, да ведь все о переходе твердит. И как мне тогда перед начальством выглядеть? — Барсуков открыл дверцу машины. — Садись, поедем, чего стоять?!
Они сели.
— Дети с тещей останутся? — вдруг спросил Барсуков.
— Да, — механически ответил Лобов и тотчас застыл, замер в испуге, облизнул сухие губы, взглянул на Барсукова. Тот молчал, глядя перед собой и раздумывая о своем.
— Ну и вот, — вздохнул Барсуков. — А меня уже Рашид за горло берет. Его в ЦСКА сманивают этой самой квартирой. Я и решить не могу, кто из них нам сейчас важнее, кому первому квартиру делать?! Говорю Бондаренкам: поживите пока, до конца сезона... Так вот и рас-сорились. Тем более что Лопарев — сам знаешь — дольше всех квартиру ждет, я и ему обещал. По чести-то Лопареву надо первому давать...
— Это правильно, — кивнул Лобов.
— Вот видишь! Ты меня понимаешь, — Барсуков снова вздохнул, вытер пот со лба. — Ну, что? Съездим к нему? Чего-то у меня на сердце тревожно... Вот... — Барсуков завел мотор.
— Что же ехать, если дома никого нег?! — пожал плечами Лобов.
— У меня вообще-то ключи есть... — смутившись, проговорил Барсуков, доставая ключи из кармана. — Когда Лида уехала, я у него попросил. Однажды... встретиться тут надо было... забыл отдать, а Лопареву не хотел... Да и признаваться не хотел, что квартирой игрока пользовался... Понимаешь меня?
Лобов ничего не ответил.
Они поднялись на третий этаж панельной девятиэтажки, позвонили в дверь, но им никто не ответил.
Барсуков достал ключ, стал открывать.
— Одному, знаешь, не хотелось ехать, — проговорил он.
Руки Барсукова дрожали, когда он открывал дверь.
Они вошли в прихожую. Барсуков заглянул на кухню, потом открыл дверь в комнату.
Тахта помещалась за огромным шкафом, который перегораживал комнату пополам. Барсуков заглянул за шкаф и остановился как вкопанный.
Бондаренко лежал на тахте. Если бы не почерневшее лицо, можно было подумать, что он на минутку прилег и заснул, настолько естественной была его поза.
Они снова ехали в машине Барсукова.
— Какой ужас, какой ужас! — говорил Барсуков. — Хорошо, что хоть нас с тобой отпустили! Они там небось всю ночь проторчат. Слушай, — голос Барсукова неожиданно стал твердым, тренерским, — если ты раздумаешь в «Барселону» переходить, я буду рад за наш «По-лет», года три еще можем вместе поработать. И квартиру тебе поменяем. Представляю, как тебе тяжело там будет без Веры, а?
Лобов молчал.
Барсуков прокашлялся и снова заговорил:
— Хотя, конечно, тебе есть резон в «Барселону». Особенно теперь... А дети с тещей останутся, да?! Как же они-то все перенесли, бедняжки?! Я уж, кажется, чего только не насмотрелся, а все еще не могу в себя прийти. Слушай, а почему, интересно, сам Вершинин не приехал, когда мы позвонили?
— Не знаю.
— И что он про все это думает? — заискивающе спросил Барсуков.
— Не знаю, — повторил Лобов. — Он со мной не делится.
— Да-а. Попали мы в заварушку. Тебе, кажется, направо?
— Не надо. Я здесь сойду.
Они ехали по набережной, и Барсуков удивленно взглянул на Лобова.
— Чего ты? Я тебя до самого дома...
— Нет, не надо, — твердо сказал Лобов. — Пройтись хочу.
Барсуков затормозил. Лобов вышел из машины.
— Ну, давай. И чтоб все было «о'кей», как говорит наш Лопарев! — Барсуков улыбнулся и, склонившись на сиденье, где только что рядом с ним сидел Лобов, протянул руку.
Услышав «о'кей», Лобов вздрогнул, но все-таки наклонился и пожал руку Барсукову.
Тот захлопнул дверцу, помахал Лобову рукой и уехал.
Лобов долго смотрел вслед машине с номером Т16-16ММ.
Из дома он первым делом позвонил теще.
— Юра?.. Привет... Да, еще заехал по делу, а потом прошелся. Как вы там? Маша как? Уже спит? Делает вид... Понятно... Юра-Юрочка, ты ведь мужчина, правда? Да, спасибо... Не беспокойся... Постарайся заснуть. До завтра...
Алексей положил трубку, набрал побольше воздуха, заморгал: душили слезы. Он походил по комнате, размахивая руками, словно прогоняя кого-то невидимого. Свет в комнате он так и не зажег, только в прихожей. Неожиданно раздался телефонный звонок. Алексей вздрогнул, снял трубку.
— Опять вчера бегал к Вершинину?! — прохрипел голос. — О чем докладывал? Небось о стекляшке раззвонил?!
Алексей не мог выговорить ни слова.
— Я же тебя предупреждал, — тяжело дышал голос. — За все заплатишь! Детей пожалей, фраер! О чем говорил следователю?
— Он сам меня вызвал, спрашивал о Бондаренко... — пробормотал Алексей.
— Запомни, мы следим за каждым твоим шагом! За каждым!
Трубка ухнула, пошли гудки. Алексей постоял, сжав кулаки, набычившись, словно собираясь кого-то ударить. Постоял несколько секунд, подошел к окну. Внизу напротив его окон болтался все тот же парень в куртке. Лобов заметил, что куртка адидасовская, из тех, что выдавали им в прошлом году. И кроссовки тоже из их экипировки. Лобов усмехнулся, вышел из квартиры, спустился по лестнице на первый этаж, позвонил в одну из квартир. Дверь открыл высокий парень в спортивном костюме. Увидев Лобова, он робко и сочувственно улыбнулся.
— О, Алексей Иваныч, заходите... Примите наши... соболезнования...
