Утя умерла, когда меня не было дома.
Папа отнес ее в больницу на вскрытие. Гнойный плеврит — вот был Утин диагноз. Значит, не было у нее никакого рака. Значит, можно было ее лечить.
Но как же мы не догадались: ведь она так тяжело дышала. И была вся избита. Наверное, ей отбили легкие. Поймали и избили. От этого тоже может начаться плеврит.
И вспомнила я две двери, перед которыми сидела и думала, что в эту секунду от меня зависит судьба Ути. Простой кошки, не привыкшей к чужим рукам.
Николай Николаевич устал, был раздражен, а тут еще эта тощая некрасивая кошка, из-за которой столько шума, а она еще царапается и кусается, и за ней еще надо лазить под столами.
Мы не поняли Утю. В решающий момент не поняли.
Она не жаловалась, не мяукала. Не показывала, где у нее болит, как показывала, когда заставляла гладить ее по животу. Напротив, она кусала и злила врачей. Мы воспитали в ней гордость, независимость, уверенность. И мы должны были за нее все решить правильно. Обязаны были все понять. Но мы не поняли.
С тех пор как умерла Утя, прошло три года. И каждый день под наше окно приходит Утин муж и зовет ее. Жалобно, с надрывом. А когда мы выходим, он бежит к нам и трется у наших ног.
И нам кажется, что он знает о нас все. Знает от Ути.
РАССКАЗЫ
ГДЕ ЕЕ ДОМ?
Бабочка села на цветок, и цветок наклонился. Бабочка качнулась вместе с цветком влево, потом вправо. Бабочка качается на цветке, как на качелях. Длинный, тонкий, изогнутый хоботок она то опускает внутрь цветка, то вынимает.
Десять тычинок выстроились в ряд по кругу. Пыльца с тычинок осыпает бабочку со всех сторон, и от этого голова у бабочки, и брюшко, и лапки становятся желтыми.
Разные бывают цветки. Бабочка любит цветки с открытыми во все стороны лепестками, чтобы сесть на цветок и видеть, что происходит вокруг. А бывают такие цветки, у которых есть крылечки и крыша. Сядешь на крылечко, голову надо просунуть под крышу, а крылья снаружи остаются. Пчеле хорошо: она маленькая — вся под крышей умещается. Ее снаружи не видно, только слышно, как цветок жужжит.
Иногда в цветках между лепестками ползают крохотные вертлявые трипсы. Их так много, что куда ни опустит бабочка хоботок, всюду на них натыкается. И никуда от этих трипсов не денешься, потому что в цветке они полноправные хозяева — здесь их дом. А где дом у бабочки?
У муравья дом — муравейник, у паука — дом из паутины. А у бабочки?
Жарко. В солнечном луче роятся мошки. Целая туча мошек. Бабочка не огибает их. Она летит прямо «на тучу». Прорезает ее насквозь. И вот за бабочкой уже черный шлейф из мошек. Мошки летят за бабочкой, пытаясь ее догнать, но напрасно. Бабочка летит быстрее, чем мошки.
Перелетев через широкую дорогу, бабочка оказывается над узкой, уходящей в кусты тропинкой. Здесь тень. Здесь не так жарко. Бабочка летит над тропинкой между кустами. Все ближе и ближе смыкаются кусты над тропинкой. И все ниже и ниже приходится лететь бабочке. Вот ветви вверху уже совсем сомкнулись и закрыли небо. И вдруг бабочка со всего размаху натыкается на какую-то тонкую липкую преграду. Судорожно бьются ее крылья о паутину. Паутина становится блестящей, сверкающей от чешуек, которые сыплются с крыльев бабочки. А крылья делаются совершенно прозрачными, как стекло.
Над бабочкой в правом углу напряженно застыл огромный паук-крестовик. Он ждет. Ждет, когда бабочка совсем запутается. Но бабочка вдруг освобождает крылья от паутины и повисает на двух задних лапках. Еще один рывок — и она взлетает в воздух. Ее задние лапки остаются на паутине.
Поляна. На поляне множество желтых цветков. Над цветами летают бабочки. Их тоже много. Они садятся то на один цветок, то на другой. Сев на цветок, бабочки раскручивают свои хоботки, которые при полете у них свернуты в спираль. Раскручивают и опускают в цветок. Бабочки пьют нектар и переносят с цветка на цветок пыльцу. Много на поляне цветов. Все они раскрыли лепестки, все они вытянули свои тычинки, все ждут бабочек. А если не прилетит бабочка и не сядет на цветок? Что тогда? А тогда вполне возможно, что и не родит этот цветок семечка. Не родит и завянет, погибнет просто так, без пользы. Но бабочек много, и они лишь несколько секунд сидят на каждом цветке. Сядут, втянут в себя нектар — и дальше, на другой цветок. А вот на одном цветке бабочка сидит уже целых пять минут. У этой бабочки не хватает двух лапок. У этой бабочки крылья помяты и порваны, а на крыльях уже нет прежнего рисунка. Да, она была красивой бабочкой. Матово-белой, с круглыми пятнами на крыльях. Вокруг много летает бабочек, но все они не такие, какой была она. Все они кирпично-красные.
Перелетая с цветка на цветок, бабочки встречаются, кружатся одна возле другой. А иногда встречаются сразу три бабочки, тогда они кружатся втроем. К белой бабочке с разорванными крыльями никто не подлетает. Даже летая совсем рядом, они не обращают на нее никакого внимания. Она белая, а они кирпично-красные. А где же найти такую белую бабочку, как она? С такими же черными круглыми пятнами, какие были у нее? Может, и не встретит никогда она такой бабочки. Теперь она плохо летает. Теперь у нее изорваны крылья и нет двух лапок. Только усики остались прежние. Усики у бабочки словно сплетены из двух проволок, черной и белой, и оканчиваются желтой луковицей.
А еще у нее остались прежние глаза. Удивительно красивые глаза. Большие, круглые, с зеркальной поверхностью. Внутри глаз шестиугольной звездой расположились шесть черных кружков и седьмой кружок в центре. Кажется, что кружки не внутри, а где-то вне глаз, а в глазах лишь отражены, как в зеркале. И поэтому кажется странным, почему же больше ничего не отражено в этих глазах: ни трава, ни цветы, ни деревья.
К поляне ведет много дорог. И вдруг на одной из них показалась бабочка. Она такая же белая, как та, что сидит на цветке на поляне. Только черные пятна у нее с нижней стороны крыльев. Она летит прямо на поляну. Она не виляет зигзагом, как это очень часто делают бабочки. Она не садится на цветы, не обращает внимания ни на одну из кирпично-красных бабочек. Она прямо летит к белой бабочке на цветке. Подлетела и согнала ее с цветка и погнала вверх. Вот они уже выше кустарников, выше берез, выше самой высокой сосны. Впереди остались только белые курчавые облака. На их фоне бабочек не видно. Никто здесь не видит бабочек: ни муравей, ни паук, ни другие бабочки, ни человек. Никто…
Вы думаете, это случайно, что наши бабочки встретились? Нет, не случайно. Самец бабочки за километр узнаёт самку по запаху. И летит к ней.
…Ель, сосна, береза. Нет, все это не то. А вот и поле. И на поле — капуста. Большая, тугая, треснувшая от сока. Человек бы сорвал такой кочан и отнес своим детям. А бабочке этот кочан для ее детей не нравится. Он для бабочкиных детей недостаточно сладкий, недостаточно сочный. С одного кочана на другой перелетает бабочка, пробует капусту передними лапками. Передние лапки у бабочки чувствуют вкус. И не просто чувствуют, а чувствуют наитончайшим образом. Вкус у бабочки развит в двести, триста раз сильнее, чем у человека. Долго будет летать бабочка над полем, долго будет выбирать капусту, самую сладкую, самую вкусную. А когда выберет, сядет на нижний зеленый лист и отложит желтые, крупные, ребристые яйца.
…Ветер прошелестел по листьям. Листья зеленые, и шелест получился мягким, чуть слышным. А вот на ветке два сухих листа. Как бумага сухих. Но они такие маленькие и вдобавок еще порванные. Так что шума здесь тоже не произведешь. Да это и не листья. Это высохшие крылья мертвой бабочки. Бабочка
