Он открывал окна, чтобы проветрить дом. В маленьком коттедже уютно стояли большие удобные кресла возле низкого столика. На стенах висели головы животных и рыбины в стеклянных витринах.
Выложенный камнем камин, казалось, только и ждал, чтобы его разожгли. На полу лежали горкой нарубленные дрова.
Роджер исчез в дверном проеме.
— Здесь кухня, — доложил он, унося туда сумку с овощами.
Кроме того, были еще две двери. Сьюзен открыла их. Это были две маленькие спальни друг напротив друга, вместо кроватей стояли кушетки. Сьюзен почувствовала облегчение.
— Я поставил чайник, — объявил Роджер, вернувшись с кухни.
Подойдя к камину, он стал разжигать его, положив туда дрова. Моментально разгорелся огонь, и комната наполнилась запахом горящего дерева, едким и сладким.
Он подошел к Сьюзен и нежно обнял ее. Так они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и боялись этой близости. Наконец она почувствовала прикосновение его губ.
Сьюзен была счастлива. В этот момент все было хорошо. Вдруг она поняла, что безумно хочет спать. Сьюзен села в широкое кожаное кресло и стала смотреть па горящее пламя в камине, чувствуя, как слипаются глаза.
Роджер принес чашку кофе и поставил ее на подлокотник кресла. Затем сел на ковер возле ее ног и положил голову ей на колени. Они сидели молча, наслаждаясь моментом. Тени гуляли по комнате, огонь весело потрескивал. Она пыталась понять, о чем он думает. Вдруг он заговорил:
— Ты помнишь, что твоя машина все еще в горах Мексики, накрытая брезентом от дождя?
— Я забыла об этом. Кажется, что уже прошла целая вечность, — сказала она.
— Да, так и есть. Ты сильно изменилась с тех пор.
— Ты прав, — ответила она честно. — И ты первый, кто открыл мне глаза, дал понять, что я испорченная девчонка, прожигающая жизнь. Тогда мне это очень не понравилось.
— Мне тоже, — признался он. — Я чувствовал, я был поражен, что такая девушка, как ты, может упустить самые важные вещи в жизни. Это сводило меня с ума.
Так они сидели, разговаривая, в наступающей темноте, в камине потрескивали дрова, было тепло и уютно.
Роджер рассказывал о своем отце, о его мечтах. О том, как он разочаровался в высшем обществе Нью-Йорка, которое снаружи ослепляет своей роскошью, но изнутри больше напоминает банку с пауками. Но в основном он говорил о времени, проведенном с мексиканскими бедняками, об их борьбе за жизнь, беспредельном терпении и о той награде, которую он получил в виде их дружбы и доверия.
Сьюзен тоже многое ему рассказала. О Джейме, к которому испытывала лишь жалость, о докторе Эмосе Уиллере и его планах на будущее по поводу новой клиники. Роджер узнал о возможностях, которые могут открыться перед ним.
Говоря о Джейме, она вспомнила о медсестре Мэри Гибонс.
— Я не хочу вмешиваться, — сказала она, — но все-таки когда ты виделся со своей медсестрой в последний раз?
— Я видел ее сегодня утром, когда заезжал к себе в отель за бумагами. Она была там. Это очень сложный человек.
Сьюзен не хотела причинять боль, но все же после секунды колебания спросила:
— Она влюблена в тебя?
— Мэри? — засмеялся он. — Боже мой, конечно нет. Она мне очень помогла, но она скорее пациентка. Очень неуравновешенная девушка. Секс — это единственное, что имеет для нее значение. Она понятия не имеет о более глубоких отношениях.
— Это очень странно, — сказала Сьюзен. — Я помню, как Джейм сказал мне в Акапулько, что ты женоненавистник. И был абсолютно в этом уверен.
— Если Джейм общался с Мэри, то, наверняка, это она сказала ему, — решил Роджер. — Я уверен.
— Они должно быть хорошо знакомы, — продолжила Сьюзен, — у моего отца есть список мужчин, с которыми она была близка. Теперь я вспомнила, что отец намеренно не дал мне его посмотреть. Из-за того, что там, наверное, было имя Джейма.
— Скорее всего, так.
— И еще мне показалось, что я видела их вместе прошлой ночью в клубе Дельгадо. Но это было так невероятно, я подумала, что виновато мое воображение. Она работала у тебя медсестрой, когда ты практиковал в Нью-Йорке?
— Да, — кивнул он. — Потом Мэри бросила работу и последовала за мной в Мексику.
— Она знала твою жену?
— Конечно. Они очень близко общались.
Сьюзен почувствовала растущее беспокойство. Паутина вокруг Роджера сплелась гораздо плотнее, чем она думала.
— Разве ты не понимаешь, если Мэри дружила с твоей женой, то она, возможно, знает Дельгадо. Она поехала в Мексику следить за тобой, чтобы ты держался подальше и не болтал… она, наверное, все докладывала Дельгадо… вот почему он так быстро обо мне узнал. Я сразу подумала, что это очень подозрительно.
Роджер тихо простонал.
Она наклонилась и погладила его по голове.
— Что такое, дорогой?
— Я говорил тебе, что видел ее утром.
— Да.
— Я сказал ей, что собираюсь изменить свое решение и бороться в суде. И сказал, что уезжаю на несколько дней.
— Как некстати.
— А потом она спросила, куда я поеду.
— О нет!..
— Боюсь, что да. Я сказал ей куда.
— Так что Дельгадо уже может направляться сюда, — горько заключила Сьюзен.
Глава 20
Ночью ничего не произошло, но волшебная гармония, которую они здесь ощутили, была нарушена.
Роджер Элвин снял со стены одно из охотничьих ружей и зарядил его пулями, которые нашел в шкафу.
Сьюзен, потрясенная новостью, рано отправилась спать, устроившись на кушетке в одной из спален. А Роджер, заперев двери и окна, остался в комнате напротив камина в одном из кресел.
В свете нового дня воды озера отражали безоблачное небо. Появившийся ветер образовал небольшую рябь на его поверхности, и деревья нежно шелестели.
Но для Роджера и Сьюзен этот прекрасный день был омрачен. Омрачен страхом.
Сьюзен приготовила яйца, сделала тосты и кофе. К ее удивлению, кухня оказалась современно оборудованной. Пока они ели, Сьюзен спросила:
— Как ты думаешь, может, нам съездить в ближайший магазин и посмотреть, есть ли там свежий номер «Глоуб»?
— Пожалуй, — согласился он.
Она закончили завтракать в тишине, как будто были женаты долгое время и им не нужно было утруждать себя светской беседой.
Но потом Сьюзен, взвесив опасность, непринужденно произнесла:
