отречься мира, сначала наставлялись в киновии, а потом уже принимались в лавру.
— Как плоду предшествует цвет, — говорил святой, — так жизни пустынной должна предшествовать жизнь киновийская; пусть поступающий процветет, как дерево посаженное, начатками трудов в киновии, а плоды совершенных подвигов принесет в лавре.
Лавра преподобного была в пустыне, киновия ближе к миру, и когда созидалась, то блаженный Иоанн опять был приставлен служить при работах. Тогда две службы одновременно нёс преподобный трудолюбец: странникам служил в странноприимном доме, а строителям киновии носил на плечах своих хлебы и различные яства; киновия же отстояла от странноприимного дома более, чем на десять стадий[69]. Когда в такой службе он потрудился один год, добре послужив братии, преподобный Савва дал ему келлию для безмолвия; в ней блаженный Иоанн прожил три года. Пять дней в неделю он пребывал в келлии безвыходно, ничего не вкушал в эти дни и никому не показывался, только с одним Богом имея общение, в субботу же и воскресенье раньше всех приходил в церковь и стоял со страхом и умилением; потоки слёз непрестанно исходили из очей его во время божественной службы, и вся братия дивились такому в нем дару слёз. В те два дня он принимал и пищу с братиею. Через три года блаженный Иоанн был поставлен экономом; трудами и служением его, при благословении Божием, благосостояние лавры весьма умножилось, ибо Бог во всем споспешествовал ему.
Видя, что Иоанн исполнил ко благу службу эконома, преподобный Савва пожелал поставить его во пресвитера, как инока достойного и достигшего совершенства. Он отправился с ним во святой град Иерусалим, рассказал патриарху Илии[70] (преемнику Саллюстия) о добродетельном житии Иоанна и просил рукоположить Иоанна в пресвитера. Патриарх призвал Иоанна в церковь и хотел рукоположить. Видя, что ему нельзя избежать сего, Иоанн сказал святому патриарху:
— Пречестнейший отче, есть у меня некая тайная речь к твоей святыне; повели мне наедине переговорить с тобой, и если признаешь меня достойным сана пресвитера, то отказываться не буду.
Когда же патриарх отошел с ним в сторону, преподобный Иоанн повергся к стопам богоугодного Илии, заклиная его, да не поведает никому тех слов, которые он будет ему говорить. Патриарх обещал хранить тайну. Иоанн сказал:
— Отче! я был епископом Колонийским; по множеству грехов моих, оставил я епископию, бежал и, будучи крепок телом, осудил себя на служение братиям, дабы их молитвы помогали немощной душе моей.
Ужаснулся патриарх Илия, услышав это, призвал преподобного Савву и сказал:
— Иоанн поведал мне о сокровенных делах своих, которые препятствуют ему быть пресвитером; пусть отныне он безмолвствует, и никто да не докучает ему.
Так сказал патриарх, и отпустил обоих.
Весьма опечалился преподобный Савва. Удалившись от великой лавры своей за тридцать стадий в некую пещеру, он повергся на землю пред Богом со слезами и говорил: 'За что, Господи, презрел Ты меня, утаив от меня жизнь Иоанна? Обманулся я, считая его достойным сана пресвитера! Открой мне о нем хотя ныне, Господи: 'душа Моя скорбит смертельно' (Мф.26:38; Мрк.14:34). Неужели сосуд, который считал я избранным, святым, потребным и достойным принять в себя миро, — пред Твоим величием и непотребен и недостоин?'
Так всю ночь со слезами молился преподобный Савва. Тогда явился ему Ангел Божий и сказал: 'Иоанн есть не непотребный, а избранный сосуд, но он — епископ, и не может быть поставлен в пресвитера'.
Так сказал Ангел и стал невидим. А преподобный Савва радостно поспешил к Иоанну в келлию, обнял его и сказал:
— Отче Иоанн! Ты утаил предо мною, какой в тебе дар Божий, но Бог открыл мне его.
- Скорблю о сем отче, — отвечал Иоанн — я желал, чтобы никто не знал тайны сей, но вы узнали ее. Не могу жить в сей стране.
Савва поклялся Иоанну, что никому не поведает его тайны. От того времени блаженный Иоанн начал безмолвствовать, пребывая в келлии. Он не выходил даже в церковь, ни с кем не беседовал, ик нему не входил никто, кроме одного служившего ему послушника. Однажды только, в праздник Пречистой Богородицы Приснодевы Марии, во имя Коей была освящена лаврская церковь, когда прибыл в лавру на праздник патриарх Илия, Иоанн вышел из келлии своей поклониться патриарху. Патриарх любил Иоанна и весьма почитал его за смирение. Четыре года безмолвствовал Иоанн. Потом преподобный отец Савва отправился в страну Скифопольскую[71] изамедлил там, а блаженный Иоанн, стремясь к уединеннейшему пустынному житию, удалился, на пятидесятом году от рождения своего, в пустыню, называемую Рува[72], и провел в ней девять лет, питаясь травой, которая растет в той пустыне и зовется мелагрия[73]. В первое время своей пустынной жизни, собирая однажды эту траву на пищу себе, Иоанн заблудился в дебрях и стремнинах, не нашел убежища своего и, в изнеможении от ходьбы, упал едва живым; но внезапно, невидимою Божиею силою, как некогда пророк Аввакум[74], был восхищен и поставлен в убежище своем. Со временем преподобный исследовал пути той пустыни и узнал, что расстояние от убежища его до того места, где он заблудился, составляло пять поприщ[75]. После того пришел к нему один брат и прожил с ним немного времени. Приближался праздник Пасхи, и сказал брат старцу:
— Отче, пойдем в лавру, отпразднуем там день Пасхи, и потом возвратимся. Такой великий праздник, а у нас здесь нечего есть, кроме сих мелагрий!
Святой Иоанн не хотел идти, потому что преподобный Савва еще не возвратился в лавру из стран Скифопольских, и на зов брата ответил:
— Брат! нам не должно уходить отсюда. Будем веровать, что Тот, Кто в течение сорока лет питал в пустыне шестьсот тысяч народа Израильского, — и нас здесь напитает и в праздник Пасхи пошлет нам не только необходимое, но и изобильное. В Писании сказано: 'Не оставлю тебя и не покину тебя' (Евр.13:5); и в Евангелии: 'Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?.. и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам' (Мф.6:31–33). Терпи, чадо, и шествуй путем скорбей; покой телесный и ослабление в мире сем рождают вечную казнь, а умерщвление тела готовит покой бесконечный.
Не послушал брат сих увещаний преподобного, оставил его и ушел в лавру. По его уходе, явился к преподобному некий человек, совершенно неизвестный ему; осёл его был навьючен многим добром: были здесь хлебы чистые и тёплые, вино и елей, сыры свежие, яйца и ведро мёда. Всё это пришедший человек положил перед Иоанном и тотчас удалился. Видя в сем Божие посещение, преподобный радостно благодарил Бога. Брат же, ушедший в лавру, сбился с дороги, три дни блуждал по пустыне и непроходимым местам, весьма устал и, голодный и жаждущий, в изнеможении от трудной ходьбы, едва мог найти снова убежище преподобного. Удивился он обилию брашен и питий, ниспосланных от Бога на праздник преподобному; стыдясь своего маловерия, не смея смотреть в глаза святому старцу; он упал к ногам его и просил прощения. Святой простил его и сказал:
— Убедись, брат, что Бог может уготовать трапезу и в пустыне рабам Своим.
В то время Аламундарь, вождь сарацынский[76], подвластный Персии, вторгся в Аравию[77] и Палестину, с великим ожесточением нападая на жителей и захватывая их в плен. Множество варваров рассеялось тогда по пустыне, где пребывал Иоанн, и прошла весть по монастырям, чтобы были готовы встретить нашествие варваров. Отцы великой лавры дали знать о варварах Иоанну Молчальнику и советовали ему возвратиться в лавру и пребывать в его келлии. Но блаженный Иоанн, хотя отчасти и боялся варваров, всё же не хотел оставить безмолвного своего пребывания в пустыне. Он говорил в себе: 'Господь — свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь крепость жизни моей: кого мне страшиться?' (Пс. 26:1). Если же Господь не защищает меня, ни заботится обо мне, то зачем мне и жить?'
И, в таком уповании на помощь Вышнего, он остался на месте своем без колебания. Бог же, пекущийся всегда о рабах Своих и сохраняющий их во всех путях их, пожелал и сего угодника Своего соблюсти здравым и невредимым, и послал ему стражем льва великого и страшного, который неотступно днем и ночью стерег его; и сколько раз варвары ни нападали на святого, всегда этот лев с великой яростью
