К новой свободе: Либертарианский манифест

ходе спада понижалась, а цены на потребительские блага увеличивались.

Согласно точке зрения представителей австрийской школы, этот сценарий движения относительных цен в периоды подъёма и спада остаётся неизменным. Во время экономического бума цены на средства производства по-прежнему растут, а цены на потребительские блага относительно них снижаются; во время спада цены движутся в противоположных направлениях. Разница лишь в том, что, как было отмечено выше, теперь мы имеем дело с другими деньгами. После отказа от золотого стандарта ФРС может наращивать находящийся в обращении объём денежной массы в любое время, не обращая внимания ни на подъёмы, ни на спады. С самого начала 1930-х годов экономика не испытывала последствий сокращения денежной массы, и в обозримом будущем ничего такого также не будет. А поскольку количество денег в обращении теперь постоянно увеличивается, то постоянно растёт и общий уровень цен, иногда чуть быстрее, иногда чуть медленнее.

Короче говоря, в ходе классического спада цены на потребительские блага всегда повышались относительно цен на средства производства. Так, если цены на потребительские блага в ходе спада понижались на 10%, а цены на средства производства падали на 30%, значит имел место существенный относительный рост цен на предметы потребления. Но с точки зрения потребителя падение стоимости жизни можно только приветствовать, и это являлось сладкой оболочкой горькой пилюли спада или депрессии. Даже в ходе Великой депрессии 1930-х годов с её очень высокой безработицей 75–80% сохранившего занятость взрослого населения радовались падению цен на потребительские блага.

Но сейчас, когда действует кейнсианский механизм тонкой настройки, пилюля лишилась своей сладкой оболочки. Теперь, когда денежной массе, а вместе с ней и общему уровню цен, не позволяют сокращаться, рост относительной стоимости потребительских благ в период спада предстаёт перед потребителями как заметное повышение номинальных цен. Теперь и во время депрессии стоимость жизни продолжает расти, так что им достаётся всё самое худшее. В классическую эпоху, когда мы ещё не знали ни о лорде Кейнсе, ни о Совете экономических консультантов при президенте США, потребитель страдал от чего-то одного – от безработицы в период спада и от роста цен в период бума.

Какие политические выводы можно сделать из анализа цикла деловой активности, проведённого экономистами австрийской школы? Они прямо противоположны тем выводам, что делают кейнсианцы. Ведь если источником вируса, искажающего структуры относительных цен и производства, является расширение объёма банковского кредитования, австрийское предписание для политики в отношении экономического цикла будет следующим: если мы пребываем в состоянии подъёма, правительство и его банки должны немедленно остановить инфляционное наращивание кредитов. Это, разумеется, приведёт к мгновенному прекращению экономического бума и переходу к неизбежному спаду или депрессии. Но чем дольше правительство оттягивает это решение, тем более мучительным станет процесс корректировки в ходе спада. Чем раньше начнётся депрессионное очищение экономики, тем лучше. Это также означает, что правительство не должно оттягивать момент наступления депрессии. Нужно дать ей как можно быстрее сделать свою работу, чтобы стало возможным восстановление нормальной хозяйственной жизни. В частности, правительство должно воздерживаться от вмешательства в экономику, столь дорогого сердцам кейнсианцев. Оно не должно поддерживать неустойчивые компании и отрасли, не должно спасать фирмы, попавшие в сложное положение. Потому что тем самым оно просто затягивает агонию и превращает острую и быструю фазу депрессии в длительную хроническую болезнь.