— Убью! Попишу! Зарежу! Порежу! Пидар гнойный!
— Это я-а-а?! — ткнул себя пальцем в грудь начальник экспедиции.
— Да. Ты пидар и казёл вонючий! Урою, штифты побью, срать лёжа будешь!.. — Далее посыпались ещё более зловещие эпитеты и угрозы. Но начальник уже дал распоряжение:
— Этого помощника бурильщика уволить!
Это был ещё больший повод выпить. Как же! Расчёт надо было обмыть. Квартира, где хозяин этого жилья привечал пьющих буровиков, называлась «кильдым» во все времена и во всех районах геологоразведки. Вот на таком кильдыме помбур по кличке Геббельс напился водки последний раз в жизни. Когда его утром стали поднимать, чтобы он опохмелился, левая половина его тела была цвета столовского свекольника, разбавленного многократно водой. Геббельс был наполовину сиреневый и мёртв уже несколько часов. Врачи написали, что у него какая-то железа отказала. Поминки его отмечали всё в том же кильдыме, всё в том же темпе, что пили простую пьянку. Из родственников умершего никого не вызывали. Отдел кадров предпочитал о смерти родным не сообщать. Был печальный опыт, когда приезжали родственники, то пили они ещё хлеще умершего. При всём при этом с ними трудно было распрощаться. Да и на похороны усопшего никто не пошёл. Как сказал потом каждый:
— Не дошёл! С утра опохмелились, я и вырубился!
Закопали помбура Геббельса за счёт государства в полиэтиленовом мешке. На столбике, на могиле была прикреплена табличка с номером, который потом можно было найти в книге регистрации. Но поминали — «ладили поминки» — сорок дней без перерыва, даже больше. На поминках разговоры были все те же, что и во время чаепития на буровой. Валера-слесарь рассказывал всё о том же своём опыте вбивания шаров в половой член. Слушателям, окружившим его и покуривавшим в перерыве между возлияниями, он поведал:
— Вбил я пять шаров, а сверху «шпалу». Потом пошёл в баню, сдрочил, а шары-то в руку и высыпались!
— А шпала?! — заволновались слушатели.
— Шпала тоже выпала. Упала в щель на полу. Её я вовсе не нашёл. Испортил!
Все эти надоевшие рассказы разбавил вновь прибывший с больницы дизелист Вова Фёдоров. Он ещё месяца три назад попал в больницу, упав на отгулах головой о бетон. Ему, отмытому и посветлевшему в больнице, налили сразу стакан:
— Помяни Геббельса!
Когда он выпил и обтёр губы рукавом, то начал свой рассказ:
— Меня как привезли, то стали делать пункцию из спинного мозга.
— Так, а зачем пункцию? — спросил наиболее рассудительный помбур Утопленник.
— Сказали: «Практикантам учиться же надо!»
— А чё тебя так долго там держали?
— Так я им бельё из прачечной в прачечную таскал, там, обеды из кухни в отделение, ну, и другое всякое…
— Так послал бы их нах…й! — единодушно загомонили помбуры.
— А они сказали, что если плохо буду вести себя, то отправят в ЛТП.
— Ну, ты даёшь! — воскликнул Сапог. — Это же они имели в виду, что если ты будешь в больнице бухать, а не отказываться обоссанные простыни в прачечную таскать!
— Теперь уже всё равно! — махнул рукой Вова Фёдоров.
В разгар полемики «могли или не могли лекари-лепилы отправить Вову в ЛТП» влетел в кильдым помбур Вася и проорал с порога:
— Раф вернулся из отпуска и набирает новую бригаду!
— Да ты чё?! — посыпалось со всех сторон. — А ты уже записался?
— Берут не всех. Там много хохлов вновь прибывших!
— Понаихалы тут за нашой копийкой! — завопил помбур Сеня, который умел подшивать валенки транспортёрным ремнём.
— Айда, ребя! Нас Раф возьмёт в одно касание! — сказал Олег, бурильщик, который работал в паре с Рафом, когда тот ещё был бурильщиком.
Все, кто мог передвигаться без посторонней помощи, потянулись к большому бараку, который был конторой экспедиции.
Раф, благополучно вернувшись из отпуска, прибыл сначала прямо в контору экспедиции и на удивление быстро попал в кабинет начальника. Он хотел перевестись бурильщиком в какую-нибудь бригаду, где можно хорошо заработать — в отпуске поистратился, а бурильщики зарабатывали больше всех, да и у бурильщика круг обязанностей меньше. Отработал свои смены и езжай на выходные к Вере. А бурмастеру ещё надо на своих личных отгулах всевозможные отчёты сдавать. При этом бурмастеру не всякий раз дадут отгулять законные отгулы.
При появлении Рафа в кабинете начальник экспедиции вызвал парторга, которого Раф не любил, на что тот отвечал взаимностью. Но, как со стороны казалось, начальник экспедиции этого не знал. Так вот, при парторге, что было наиболее торжественно, Рафу поручили создать комплексную бригаду, перетащить в тундре Мутный Материк стоявшую в консервации буровую вышку, смонтировать буровую установку и бурить поисковую разведочную скважину. Цель задания — открыть новое месторождение нефти, которое предположительно находится в заданной точке. Остатки бригады монтажников, где были в основном вышкари и сварщики, ему передали сразу. Вот только лишь буровиков ему предстояло набрать с непосредственным участием отдела кадров.
Выйдя на воздух, Раф увидел, что больше половины его бригады стоит у фасада конторы, и каждый смотрит на него. Пусть они были давно не бритые, половина была одета в спецовки, но это были его расформированные буровики! Раф устремился прямо к ним и поздоровался с каждым за руку.
Набор личного состава был недолог. Начальник отдела кадров сопротивлялся для порядка персонально над некоторыми фамилиями:
— Ну-у, этот — пьяница, замаешься с ним!
— Я ручаюсь за него!
— Смотри! Потом не проси уволить, заменить!
— Не попрошу уволить!
На этом и порешили. Закипела работа по освоению новой площади разведки месторождения. Несколько вагончиков уже было подле законсервированной установки. Вертолётом «Ми-6» перебросили ещё пять, как сказал начальник снабжения — на первое время. На что Раф ответил:
— Нет ничего более постоянного, чем временное!
— Ты не будь пессимистом! — пытался скрыть свою ложь снабженец.
Раф на гребне уловки снабженца стал выцыганивать у него электроды для электросварки, дополнительные брезентовые рукавицы и прочий дефицит. Снабженец успел включить защиту и зачастил:
— Дам, дам, дам… — отзвуки обещаний скрылись в закоулках кабинетов, вслед за снабженцем.
Его «дам, дам, дам…» было известно всем. Снабженцы — люди с тяжёлой судьбой. Это обычно малограмотные люди, только очень изворотистые. Они призваны закрыть брешь между несовершенством планируемого хозяйства и вечной потребностью в дефицитных материалах. Некоторым это удавалось, некоторых посадили в тюрьму, за злоупотребление.
Недели, месяцы текли. Наступил момент, который для буровиков, которые впервые производят эту операцию, является знаковым. Это когда буровую вышку высотой шестьдесят метров тянут стоя, не разбирая на секции, а прямо в собранном состоянии, даже с висящими по бокам оттяжками, из стального толстого троса. В наиболее опасных по уклону местах за эти троса боковые трактора удерживают вышку от падения. В этот год морозы ударили рано. Тундра «встала», и все трактора, необходимые для перетаскивания вышки на новое место, пришли вовремя, по первому заморозку. Запрягли трактора в два цуга. Всего тяговых тракторов собралось восемнадцать. Это было маловато, но трактористы были лихие, и в критический момент можно было трактора, которые как вспомогательные шли по бокам, включить в общую тягу. Главное в этом действии — с места тронуть всем разом! Если один или два запоздают бросить сцепление, то попытку приходится повторять. Опять все сдают назад, работяги подбирают троса, чтобы те
