удивляйтесь, Виккерс. Когда вы представляете мировую промышленность, в вашем распоряжении такие фонды и резервы рабочей силы, такие мощные средства исследования, что вам по плечу решение любой задачи. Вы и не подозреваете, какую работу мы проделали, какие области затронули. Но этого оказалось мало. Мы терпели провал за провалом.
— Теперь вы хотите вступить в переговоры?
— Я хочу. Но не другие. Они не желают никаких переговоров. Они готовы драться за созданный ими мир.
«Да, так оно и есть», — подумал Виккерс.
Гортон Фландерс, сидя в качалке и рисуя огоньком сигареты замысловатые фигуры, говорил именно об этом и о мировой войне, которой что-то или кто-то не раз помешал разразиться.
— Их мир, — заметил Виккерс, — не столь уж хорош. Он построен на крови и нищете, в его фундаменте слишком много костей. Во всей его истории почти не найдется лет, свободных от насилия, организованного официального насилия в каком-нибудь уголке земного шара.
— Я знаю, о чем вы думаете, — сказал Крофорд, — вы думаете, что пора приступить к реорганизации.
— Примерно так.
— Ну что ж, — согласился Крофорд. — Наметим основные линии этой реорганизации.
— Как я могу это сделать? У меня нет ни знаний, ни полномочий. Я сам не в состоянии вступить в контакт, а со мной никакие мутанты, если они существуют на самом деле, тоже никогда не пытались вступать в контакт.
— Однако приборы подтверждают существование мутантов, и вы — один из них.
— Почему вы так убеждены в этом? — спросил Виккерс.
— Вы не верите мне, — сказал Крофорд. — Вы считаете меня предателем. И думаете, будто, заранее уверенный в поражении, я примчался к вам, размахивая белым флагом, чтобы доказать новому порядку, что я мирный человек, и заключить сепаратный мир, не заботясь о других. Быть может, тогда мутанты сохранят меня, хотя бы в качестве забавной игрушки.
— Если хотите знать правду, что бы вы ни предприняли, все вы обречены.
— Ну, не совсем, — возразил Крофорд, — Мы можем бороться и в состоянии причинить немало осложнений.
— Чем? Вспомните, Крофорд, у вас есть только дубинки.
— У нас есть отчаяние.
— Дубинки и отчаяние? Так ли это много?
— У нас есть секретное оружие.
— Но ведь оно есть не только у вас.
Крофорд кивнул:
— Да, оно не так уж всемогуще. Поэтому я и нахожусь здесь.
— Я вступлю с вами в контакт, — сказал Виккерс. — Обещаю. Это самое большее, что я могу сделать. Тогда, если я сочту, что вы правы, я вступлю с вами в контакт.
Крофорд с трудом поднялся со стула.
— Сделайте это как можно скорее, — попросил он, — Время не терпит. Я не могу долго сдерживать их.
— Вы боитесь, — кивнул Виккерс. — Страх сидит в вас, как и в день нашей первой встречи.
— Действительно, я живу в постоянном страхе. Тем более что с каждым днем дела обстоят все хуже.
— Два напуганных человека, — сказал Виккерс. — Два десятилетних мальчугана, бегущих во тьме.
— И вы тоже?
— Конечно. Разве вы не видите? Я весь дрожу.
— Нет, не вижу. В какой-то мере, Виккерс, вы самый хладнокровный человек из всех, кого я встречал.
— Да, вот, — вспомнил Виккерс. — Вы говорили еще об одном мутанте, которого могли схватить.
— Говорил.
— Конечно, вы мне не скажете, кто он?
— Не скажу, — подтвердил Крофорд.
— Я так и думал.
Ковер словно заколыхался, и в комнате вдруг появился волчок. С тихим гудением он медленно вращался вокруг оси, так что было видно, как неровно он разрисован. Волчок вернулся.
Они стояли и смотрели, пока он окончательно не замер на полу.
— Он был там, — сказал Крофорд.
— И вернулся, — добавил Виккерс.
Крофорд закрыл за собой дверь, и Виккерс остался в холодной, залитой резким светом комнате с неподвижным волчком на полу, прислушиваясь к удаляющимся шагам Крофорда.
Глава 25
Когда шаги стихли, Виккерс подошел к телефону, снял трубку, набрал номер и стал ждать соединения. Он слышал, как на линии переговариваются телефонистки, повторяя его вызов, голоса были слабые.
Энн следовало предупредить. У него было мало времени — их, конечно, подслушивали. Предупредить и заставить сделать то, что он потребует. Она должна была покинуть квартиру и скрыться до того, как они явятся к ней.
Он скажет:
— Энн, можешь ли ты сделать для меня одну вещь? Не задавая вопросов, не спрашивая почему?
Он скажет:
— Ты помнишь, где расспрашивала про плиту? Встретимся там.
И еще он скажет:
— Уходи из квартиры. Уходи и спрячься. Скройся. Сию же минуту. Не через час и даже не через пять минут. Положи трубку и уходи.
Она должна сделать все быстро, без колебаний и споров.
Он не мог ей сказать: «Энн, ты — мутант». Иначе она начнет выяснять, что это значит, как он узнал об этом, и люди Крофорда успеют явиться к ней.
Она должна уйти, слепо подчиняясь ему. Но согласится ли она это сделать?
Он даже вспотел от волнения. При мысли, что она потребует объяснений и не захочет уйти, не узнав причины, его затрясло, и он почувствовал, как струйки холодного пота бегут по спине.
Телефон уже звонил в ее квартире. Он припомнил расположение комнат, аппарат на столике возле дивана — вот она пересекает комнату, вот-вот раздастся ее голос.
А телефон все звонил и звонил.
Ответа не было.
Телефонистка сказала:
— Номер не отвечает.
— Попробуйте позвонить по другому номеру, — попросил он и назвал телефон конторы.
И опять он ждал, прислушиваясь к гудкам.
— И этот номер не отвечает, — сказала телефонистка.
— Спасибо, — поблагодарил Виккерс.
— Повторить вызов?
— Нет, — сказал Виккерс. — Аннулируйте его, пожалуйста.
Следовало поразмыслить и выработать план действий. Прежде всего надо было уяснить положение
